— Теперь с другой стороны загруз идет, — не унимался тенор.

— Молчать! — разнесся над полем офицерский рык Корнакова. И был рык столь впечатляющ, что замолк не только тенор. Замолкли даже перманентно журчавшие девицы. Подержав паузу, полковник снова заговорил: — У меня маленькая надежда, что среди вас есть те, кто служил под моим командованием. Солдаты, ко мне!

Сквозь толпу двинулся один человек. Сначала он продирался сквозь плотные ряды, потом ему устроили проход к сцене.

— Острецов, кажется? — неуверенно полуузнал его Корнаков.

— Так точно, товарищ полковник, — подходя, доложился Острецов.

— Ты один?

— С Груниным договорились, но он не успел. В рейсе.

— Лезь сюда, — приказал полковник, и Острецов безропотно взобрался на помост. Корнаков обнял его за плечи и спросил:

— Я тебе когда-нибудь врал, Острецов?

— Как можно, товарищ полковник! — даже обиделся Острецов.

— Я хоть раз обманул полк, в котором мы служили?

— Быть этого не могло!

— Я могу наврать этим людям? — Корнаков кивком указал на поле.

— Никогда, товарищ полковник.

— Скажи им об этом.

— Стесняюсь я говорить. Да они и так все поняли, — пробормотал Острецов и вдруг ясным голосом спросил: — А можно я тонконогому фрею, который про загруз, хрюкальник начищу?

Хохотали на поле, смеялись на сцене. Степан Евсеев пошептал в ухо улыбавшемуся Гордееву:

— Это тебе не политшоу, поставленное по сценарию интеллектуала-имиджмейкера в узеньких очочках. Эта штука посильнее «Фауста» Гете.

Острецов попытался было смотаться, но был остановлен распоряжением старшего по званию:

— Со мной здесь постоишь. Все-таки родная душа рядом будет. — И добавил, вспомнив о своем попутчике: — И Костю Ларцева позови, он тоже из сочувствующих. Ты помнишь бывшего футболиста, Острецов?

— А то!

— Ларцев, давай-ка к нам, — вышел наконец из ступора генерал. — И без разговоров.

— А надо? — осведомился Константин.

— Вам уж не знаю, а нам надо позарез! — Насонов вновь обретал форму.

— Надо — так надо, — повиновался футболист и запрыгнул на эстраду.

Спонтанно организовалась на сцене разномастная команда Гордеева, который радостно и в полный голос (шум такой стоял, что было не до шепота) объявил:

— Степа, полковник Корнаков — замечательная находка для нас!

Но тут к нему обратился генерал:

— Иван, теперь и тебе пора к микрофону! — А слушавшим объяснил: — Друзья, мой заместитель, самый молодой профессор России Иван Гордеев, сейчас вкратце изложит вам нашу программу, наши планы, наши цели на ближайшее будущее. Он у нас самый умный. Иван, давай!

Иван поправил галстук и обеими руками вцепился в стояк микрофона. После Корнакова приходилось менять тональность и манеру общения с аудиторией. Генерал кое-как вывернулся. Теперь очередь профессора.

— После того, что устроил вам… да и нам… наш новый друг полковник Корнаков, каждому следующему за ним оратору волей-неволей придется, хоть в малой степени, соответствовать тому темпераментному и искреннему тону, который задал он. Особенно трудно будет сделать это мне. Я буду говорить о важных, мудреных и скучных вещах: о политике, об экономике, о государственном устройстве. Смиритесь и терпите. Я постараюсь уберечься от профессионального многословия и попытаюсь уложиться в десять минут. Только тезисы, друзья, только тезисы! Те, кто пожелает ознакомиться с нашей программой всерьез, могут получить ее при выходе после концерта. А сейчас давайте решать: хватит ли вас на мои тоскливые десять минут?

— Валяй! Все «за»! Имя в народе положительное! — бодрили оратора укрощенные Корнаковым слушатели. И Гордеев валял.

Тесен и невелик мир. А Москва — совсем уж маленький городок, где на каждом углу обязательно столкнешься с хорошим знакомым. Костя Ларцев, бывший муж Дарьи, с которым Сырцов успел покорешиться на одном дельце, оказался и лучшим другом знаменитого Героя России. Все вязаны-перевязаны, все если не родственники, то закадыки не разлей вода. Отвлекся малость Сырцов, а надо дело делать. Приглядывавшие за тележурналистом Убежко ребятки сообщили ему, что их клиент спешно направился на Тушинский сейшен. Было любопытно, какую провокацию замыслил на этом празднике жизни мобильный репортер, последняя его зацепочка.

К сожалению, действительно последняя. Сразу же после визита к покойнику Викентию Сырцов кинулся на поиск Хунхуза, Олега Пая, и поцеловал воздух: накрылась медным тазом школа карате и растворился в нетях ее чернопоясной хозяин. Если азиат ложится на дно, искать его — бесполезное дело. Он смешивается с узкоглазыми соплеменниками, которые в порядке национальной солидарности устраивают ему безопасное местопребывание, чистые ксивы, а то и новую физиономию. Пока он не проявит активность, его не обнаружить.

Итак, единственным из оставшихся на виду фигурантов был теперь теледеятель Убежко. Теледеятелей на Тушинском поле вдруг оказалось довольно много. Надо полагать, политтехнологи и имиджмейкеры ненавязчиво сообщили телекомпаниям о сенсационной презентации новой партии, и съемочные группы появились у сцены как раз к выходу партийной команды. Явление Корнакова и последовавшие за ним события были отсняты с энтузиазмом, а речь Гордеева фиксировали чисто по накату, дежурно. Надо ждать. После, можно считать, заключительного выступления Гордеева руководителей всех скопом и по отдельности проинтервьюируют, и уж тогда разъезд.

Все, апофеоз. Команда «Молодая Россия», воздев руки, благодарно поприветствовала зрителей и спустилась по лесенке вниз к журналистам на растерзание.

Пора, зовет труба. Сырцов направился к выходу, где озорные, с виду интеллигентные люди вручали всем желающим тонкие брошюрки — программу «Молодой России». Он, как выражались в свое время трамвайные кондукторы, обилетился и направился дальше — искать базовый автомобиль частной телекомпании. И нашел. Ярко изукрашенный «микрик» ждал Убежко со товарищами. Ждал и Сырцов.

— В контору! — приказал боевой журналист и вслед за оператором полез в салон, но был придержан.

Могучий мэн взял его за локоток и сказал:

— Здравствуйте, господин Убежко. Мне надо поговорить с вами.

— А мне не надо, — срезал мэна Убежко и вновь попытался забраться в «микрик». Не удалось: его держали цепко.

— Все-таки уделите мне пару минут…

— Мне некогда, — заявил Убежко, и, будто в подтверждение его слов, из салона раздалось:

— Слава, опаздываем!

— Мне тоже некогда, — признался Сырцов. — Но обстоятельства складываются так, что наш разговор срочно необходим как мне, так и вам.

Он был вежлив и загадочен. Заинтригованный репортер засомневался.