Добравшись до нужного окна, он вцепился пальцами в карниз, ногами нащупывая опору. Как только ему удалось встать поудобнее, он тихонько постучал в ставню. Ответа не было. Сердце мальчика предательски екнуло: что, если спальня пуста? Тогда ему придется провести на стене несколько часов. Но это ему не под силу. А что, если он сорвется? И тут он совершил ошибку — поглядел вниз. Голова тут же закружилась, и Дэйви в отчаянии снова постучал: на этот раз он с облегчением услышал шаги за ставнями. И тут накатила новая волна страха: а что, если откроет не тот, кто нужно? Или откроет так резко, что он не удержится на стене? Он покрепче вцепился в карниз — оставалось только ждать.

Щелкнула задвижка, одна из ставен медленно приоткрылась, и в окне показалось лицо. Женщина посмотрела по сторонам, заметила дрожащего, прижавшегося к стене мальчика.

— Дэйви! Что ты здесь делаешь?

Ужин, накрытый на кухне в Сильвемере, значительно уступал в роскоши праздничной трапезе, устроенной для гостей, однако актеры уминали его с гораздо большим удовольствием. Комедианты пришли в восторг, когда узнали, что Исаак Апчард пойман и взят под стражу. Они то и дело славили Николаса Брейсвелла. Конечно, Оуэн Илайес тоже не был обойден вниманием, однако все понимали, что настоящий герой дня — суфлер. Упав с лошади во время погони, Николас заработал еще несколько ссадин и синяков, но остался цел. Теперь он сидел между Лоуренсом Фаэторном и Барнаби Джиллом, являя собой образец скромности.

— Он сам себя выдал, — объяснял Николас. — Если бы он спокойно проскакал мимо нас и приветственно поднял шляпу, через несколько минут мы бы с Оуэном о нем и не вспомнили. Но уж слишком он себя подозрительно вел.

— Это верно, — согласился Илайес. — Негодяй вышиб меня из седла, когда проезжал мимо.

— Ты уверен? Может, ты сам свалился, изрядно заложив за воротник? — поддел валлийца Фаэторн.

— Да ничего подобного! — возмутился Оуэн, стараясь перекрыть общий хохот. — Да я в один присест могу выдуть бочонок пива, а потом без седла доскакать до вершины Сноудауна.

— Дайте Николасу досказать, — махнул рукой Джилл.

— Между прочим, Барнаби, я тоже там был, — заметил Илайес.

— Ага. Ловил лошадей. Знаем, уже слышали.

— Оуэн пришел на помощь как раз вовремя, — возразил Николас, вступаясь за друга. — Без него я бы ни за что не справился. Мы связали мистера Апчарда и доставили к констеблю.

— Вот это меня и волнует, — нахмурился Фаэторн. — Констебли в Эссексе еще хуже, чем в Лондоне. Похоже, эту должность можно занять, только если ты одноглазый, однорукий, одноногий и однозубый.

— А этот Апчард не сбежит? — с сомнением проговорил Джилл.

— Куда ему! — заверил Николас. — Констебль хоть и человек в возрасте, но дело свое знает. Он посадил мерзавца в такую камеру, откуда не выберешься.

Вся труппа приободрилась. Фаэторн ничего не сказал актерам о побеге нового ученика, а поимка Апчарда отвлекла внимание от Дэйви Страттона. Эля комедиантам наливали вволю, и они долго пировали, прежде чем стали наконец расходиться. Одним из первых поднялся Джилл.

— Хочу тебе кое-что сказать по секрету, Николас, — сказал он на ухо суфлеру. — Передай сопляку, что я его серьезно предупреждаю: в этой труппе клоун — я. Если Дэйви на сцене еще раз предпримет хоть малейшую попытку развеселить публику, я порублю его на мелкие кусочки и скормлю свиньям.

Постепенно кухня опустела, и Николас с Фаэторном остались вдвоем. Теперь Лоуренс мог поделиться с другом своими тревогами. Обеспокоенный обстоятельствами смерти Роберта Патриджа, он поведал Брейсвеллу о том, что ему сказали сэр Майкл и доктор Винч.

— Мне кажется, Ник, что лекарь врет.

— Но зачем?

— Понятия не имею. Но он наотрез отказался говорить об отравлении и имел наглость заявить, что это я виноват в том, что у бедняги случился сердечный приступ. Мол, несчастный переволновался, следя за злоключениями герцога Козимо.

— От лекаря нечасто услышишь подобное заключение.

— И все-таки он меня вылечил, когда у меня пропал голос.

— Не забывай, что голос тебе вернула отнюдь не микстура доктора Винча, — уточнил Николас. — Снадобье приготовила матушка Пигбоун. Ты много знаешь докторов, которые обращаются за помощью к ведуньям?

— Ни одного, Ник.

— Сказать начистоту, мне даже хочется познакомиться с этой матушкой Пигбоун, — задумчиво произнес Брейсвелл. — Должно быть, она весьма незаурядная женщина, коль скоро пользуется доверием такого человека, как доктор Винч. Что же касается его заключения о смерти, то, может, он солгал, не желая сеять панику.

— Да с чего ей взяться?

— Скоропостижная кончина всегда рождает множество кривотолков. А теперь представь, что бы случилось, объяви он во всеуслышание, что несчастного отравили. Кроме того, — добавил Николас, — доктор ведь только наскоро осмотрел покойного там, в зале.

— То-то и оно, — кивнул Фаэторн, допивая эль, — поэтому доктор так хотел тщательно осмотреть тело.

— Где оно сейчас? В Сильвемере?

— Думаю, да. Вроде бы в семейной часовенке.

Николас задумчиво водил пальцем по краю кружки.

— Тебе не кажется, что нам следует засвидетельствовать свое почтение мистеру Патриджу? — наконец сказал он. — Он может поведать нам то, что скрывает от нас доктор Винч.

— Как? Он же мертвее мертвого.

— Я столько раз видел смерть, что и счет потерял. — Лицо Николаса приобрело странное выражение. — У нее много личин. Когда я плавал с Дрейком, у нас умерло много народу. Кто-то утонул, кого-то убило, нескольких вздернули. Люди умирали от лихорадки, цинги, усталости, травились ядовитыми рыбами и собственной мочой, которую пили, когда кончалась вода. По лицу покойника сразу можно понять, от чего он умер.

— Довольно слов. — Фаэторн решительно поднялся и взял в руки свечу. — Пора познакомиться с этим адвокатом поближе. Давно хочу у него спросить, понравился ли ему спектакль.

Они вышли в коридор. Еще раньше Гринлиф показал Николасу весь дом, так что суфлер знал, что часовня находится в восточном крыле усадьбы. В задней части часовенки помещалась маленькая комната, к которой вела лесенка; там и лежал покойник. Николас и Фаэторн медленно спустились по ступенькам и открыли дверь. Горела свеча, отбрасывая бледный, неверный свет на тело, лежавшее на мраморной столешнице. Повсюду были травы, призванные своим ароматом хотя бы немного смягчить дух в помещении, однако запах смерти был сильнее. Фаэторн подошел к телу Патриджа и поднес свечу к его лицу. Внимательно его рассмотрев, Брейсвелл затем откинул саван; обнаженное тело покойника недвусмысленно свидетельствовало, что Роберт Патридж принял мучительную смерть.

— Неужели это я с ним такое сотворил? — прошептал Фаэторн.

— Один ты бы не справился. Тебе явно кто-то помог, — ответил Николас. — Роберта точно отравили.