class="p1">-— Я не могу так. — одернул щеку, и опустил руку, -— Я устал.

-— Понимаю, -— женщина улыбнулась и коснулась губами моего уха:

-— Прими. И живи.

Кивнул головой. Хрен с ним со смертью, но понимание того, что я не вернусь в этот сказочный мир, с его живой начинкой, расстраивала, а сила — нужна всегда.

-— Я согласен.

После моих слов, я только смог закричать. Мое сердце — просто вырвали. Быстро и бесцеремонно, а когда мое сознание начало затухать… Да-да-да, сознание в сознании, существо начало пожирать мое сердце издавая противные чавкающие звуки.

Последний выдох вырвался из моих легких, и в этот момент, что-то вернули туда, где раньше было сердце.

Противный шипящий звук в груди отдавался эхом, заставляя мое сознание не затухать.

* * *

Битва была в самом разгаре. «Помятый» Виктор изо всех сил сдерживал мору змеюки непонятным мне заклинанием, в то время, как рыжие бестии все же смогли, отколупать кусочек чешуи, и в данный момент, кололи открывшееся «мясо» своими тычинками, Елизавет, стояла ко мне спиной, и разворачивала какой-то огромный огненный шар.

Эмоций — почти не осталось, как и прежнего меня. Пертурбации в собственной душе и мозгу, не прошли бесследно. И теперь, зная о том, кто такие древние, и что я такое теперь, придавало лишь уверенность и желание — стать первородным.

Мне не нужна эта некромантия, эти демоны и стихии, я желал стать, до боли жадным к собственному времени — древним.

Отныне, по моим венам шла лишь холодная кровь. Температура тела — изменилась, с привычных тридцать шесть и шесть, глаза потускнели, рельеф мышц стал более отчетливым, из-за того, что жир окончательно испарился. А легкость по всему телу, только придавал мощи.

Нет, магия никуда не ушла, она осталась прежней, только пользоваться ей, было скучно, но нужно.

Новая тайна, о которой смертельно опасно узнавать.

Первое движение, которое я сделал, был хруст шеей. Елизавету Петровну, в этот момент, словно током прошибло, и повернув ко мне свое прекрасное лицо, она остановила свое заклинание.

Жнец, внутри нее, кратковременно проснулся, дабы сказать только одно:

-— Мы рады, что ты наш приближенный, -— и лицо вернулось в «прежнее» русло.

Не говоря никому ни слова, я легкой походкой двинулся к Виктору, крутя в руках древний клинок, который, теперь, был совмещен со мной на все сто процентов.

Монстр отчаянно сопротивлялся, стараясь вырваться из пут Виктора, в конечном итоге — ему это удалось. Откинув наемника в стену, а девиц подняв в воздух, он сощурил на мне свои глаза.

Что-то прошипел, и ударил по мне.

Однако я стал умнее и быстрее, чем монстр, и с легкостью уклонялся от его ударов, пока не смог нанести свой первый, разрушительный урон.

Эпизод 21

Когда клинок впервые коснулся каменной кожи монстра, тот зарычал от боли и ярости. Но меня это лишь раззадорило, я не останавливался, и продолжал атаковать несмотря на его жалкие попытки контратаковать.

Казалось, по мне просто не проходил урон, хотя я замечал, как его хвост вскользь попадал по мне, и будто бы — отпружинивая обратно.

Я выматывал его, протыкал, проливая его бурую кровь на землю пещеры. Во мне проснулось что-то чуждое, что-то мощное, некромант во мне бурлил, и только в момент, когда я перерубил кончик хвоста, смог понять, что я в действительности умер. А это значит…

Во мне же должен был проснуться полный некромант? Или, сердце древнего перекрывает эффект смерти? Ведь я — не достиг идеала в этой темной магии.

Каждый новый удар был сильнее и точнее предыдущего, и монстр постепенно начал терять свою силу.

Наконец, я нанес последний удар, и змея пала на землю безжизненным трупом. Его полу разрубленная голова дымилась, и, приблизившись к ней, я увидел черное сердце.

«Странно. Сердце прямо в основании головы?»

Подоспевший было Виктор, загородил своей спиной «начинку» змея, и начал копошиться в ней, я же, хмыкнув, ушел в сторону, где меня ждала растерянная принцесса.

В ее глазах читалось многое. Во-первых, в ней отчётливо сражалось две сущности, ее и жнеца, во-вторых, она боялась меня. Что-то в ее выражение лица, меня смутило…

Сделал шаг вперед, она — один назад, искоса посмотрел на нее, и все же, сблизился.

-— Что происходит? — от моего голоса, она, кажется, зажмурилась, хотя в нем ничего чужеродного не было.

-— Тебя боится жнец внутри меня. — прошептала она, утыкаясь в мою грудь лицом. — Что с тобой случилось? Я думала, ты умер.

Я ничего не стал отвечать, лишь обнял ее. Простояли в обнимку мы недолго, меня окликнул наемник, который, держа в руках мешок с сердцем змеи, приказал уходить отсюда.

Цель достигнута. Судя по всему.

* * *

В академии после нашего прихода случились пертурбации. Меня, как я только вышел из врат, окружили, и тонко намекая, отделили от всей массы. Так что, уже целую неделю, я сидел взаперти от всех. В скромной комнатке три на три квадратных метра. Со всеми удобствами само-собой.

Со мной никто не общался, ко мне никто не приходил, кроме, пожалуй, Павла Альбертовича, который всегда, с добродушной улыбкой, поднимал настроение. Он же, и приносил мне еду и питье, брал кровь на какой-то анализ, и щедро напаивал меня своим отваром.

Видимо, чтобы проверить во мне демона, если он был. К счастью, он не обнаружился и вскоре, и алхимик перестал ко мне заходить.

На седьмой день, я остался даже без его общения, как и без еды. Мне это не нравилось, но я терпеливо ждал, и только лишь мог гадать, что стряслось и почему я здесь.

Под самый закат, когда я уже измотал свое тело от бесчисленных отжиманий приседаний и прокачки пресса, ибо от скуки было нечем заняться, я бахнулся на жесткую кровать, и закрыл глаза, считая в голове звезды, дабы поскорее уснуть, как услышал чужое сердцебиение, которое приближалось к моей камере.

Сделав вид, что я сплю, отвернулся к стене и принялся ждать.

Кто-то встал около моей двери, и смотрел на слабо освещенную комнату через оконце, через которую подавали еду. Сердцебиение усилилось, и послышалось дыхание.

-— Леш, -— тихий шепот эхом отразился в моей голове.

Я медленно встал, и уставился на Ви, которая со слишком грустным лицом осматривала меня.

Подошел к двери, нагнулся, и посмотрел на нее.

«Боже, как же она изменилась.»

Казалось, прошло всего ничего, а она,