“Газпрома”. Особо проявившим себя по ее окончании предоставлялась работа, оплачиваемая поставками в Северную Корею нефти и газа. Форма такого сотрудничества уже была апробирована и дала положительный результат в области лесозаготовок в Хабаровском крае и Амурской области;

• модернизация НПЗ “Сынни”, возобновление российских поставок на него сырой нефти и участие на долевой основе в реализации производимых нефтепродуктов, в том числе с привлечением других заинтересованных нефтяных компаний;

• экспорт российского природного и сжиженного газа “Газпромом”.

Проблема развития энергетического комплекса КНДР в условиях постепенного истощения собственных запасов решаема при условии согласия южнокорейской стороны на трехстороннюю форму сотрудничества.

Законодательство Северной Кореи допускает участие иностранного капитала в разработке природных ресурсов на ее территории путем создания совместных предприятий, продолжается доработка правовой базы, регулирующей создание и функционирование предприятий с иностранным участием.

В рамках межправительственной комиссии РФ – КНДР обсуждались возможности обеспечения энергетических потребностей КНДР из следующих источников: получение электроэнергии с РДВ; переброска энергии из Южной Кореи в КНДР; совершенствование имеющихся гидро- и теплоэлектростанций; замена или модернизация изношенных северокорейских электросетей; увеличение мощностей электростанций; строительство новых ГЭС и ТЭС, а также АЭС на легководных реакторах.

Противодействующим фактором усиления российского участия в энергетике долгие годы считалась неурегулированность списания северокорейского государственного долга по кредитам на сумму 11 млрд долл., предоставленных СССР. Дело в том, что еще в январе 2004 г. председатель Кабинета министров КНДР Пак Пон-джу, ссылаясь на экономические трудности, обратился с просьбой о списании всей задолженности как формы оказания безвозмездной помощи. В ответ (19 мая 2006 г.) корейской стороне в ее просьбе было отказано, поскольку подобная постановка противоречит практике урегулирования задолженности других иностранных государств перед Россией.

Одновременно было предложено в ускоренном порядке приступить к очередному раунду переговоров по данной проблеме. Прерванные в 2002 г. корейской стороной переговоры между министерствами финансов двух стран были возобновлены в Москве в конце декабря 2006 г.

Несмотря на неразрешенность проблемы долга, корейская сторона неизменно настаивала на предоставлении ей новых государственных кредитов на модернизацию пяти теплоэлектростанций – Пхеньянской (сумма кредита – 150 млн долл.), Пукчанской (110 млн), Восточно-Пхеньянской (70 млн), Чондинской (30 млн), Сонбонской (70 млн), а также на реконструкцию металлургического комбината им. Ким Чак (130 млн долл.) – в целом на сумму 560 млн долл.

По выводам российских экспертов, оказывать содействие партнеру можно постепенно и поэтапно, с выделением приоритетов, к которым относятся две теплоэлектростанции: Восточно-Пхеньянская и Пхеньянская.

Для России “энергетическая дипломатия” в отношении Корейского полуострова может быть весьма эффективной. Как видно из приведенных данных, КНДР обладает значительным энергетическим потенциалом, хотя многие упомянутые энергетические предприятия выведены из строя. Российская сторона могла бы помочь в разработке методологического прогноза среднесрочной энергетической программы, опираясь на свой опыт и на то, что большинство электростанций было построено Советским Союзом. В энергетической программе КНДР можно было бы предусмотреть поэтапные восстановительные работы, просчитать общие капитальные затраты и эффективность каждой электростанции и, вероятно, запланировать консервацию некоторых энергетических объектов ввиду их неэффективности или с учетом иных причин.

В связи с усилением китайского фактора к составлению прогноза разумно привлечь КНР. В структуре экспорта КНДР в Китай преобладают антрацит, рудные концентраты, морепродукты, текстильные изделия (80~85 %), в импорте из Китая – нефть и нефтепродукты, продовольствие, машины и оборудование (60–65 %). Китайская сторона, пользуясь монопольным положением, закупает северокорейский уголь по цене на 30–40 % ниже мировой, поставляя в обмен на условиях предоплаты горношахтное оборудование.

В середине 2006 г. руководство Северной Кореи ввело ограничения на экспорт угля в Китай в связи с перебоями в снабжении электростанций топливом. В результате поставки антрацита сократились по сравнению с 2005 г. на 10 % – до 2,5 млн т (стоимостью в 97,6 млн долл.).

Одновременно Китай остается ведущим поставщиком гуманитарной помощи. Однако объемы китайских поставок продовольствия в 2006 г. сократились более чем наполовину по сравнению с 2005 г. – до 207 тыс. т кукурузы, риса и пшеничной муки, что объясняется политическими мотивами – проведением в Северной Корее ракетных и ядерных испытаний.

Поскольку уголь – это основной вид местного топлива, необходимо радикально усовершенствовать технологию добычи, вкладывать средства в модернизацию шахт и соответствующую инфраструктуру. КНДР заинтересована в возобновлении поставок российского оборудования и несколько раз выдвигала предложения о совместной разработке угольных запасов на северокорейской территории (особенно в районе Токчхона).

На большинстве теплоэлектростанций используется низкокачественный уголь, что вызывает растущую экологическую озабоченность. Производственные затраты энергии на таких ТЭС обычно намного выше среднемировых показателей. При оказании международной помощи можно было бы внедрить технологию обогащения высокозольного угля. Чтобы улучшить ситуацию на угольных шахтах, необходимы антипаводковые мероприятия как основа крупного международного проекта, осуществляемого под эгидой Южной Кореи.

Проблемой остается транспортировка угля. Состояние железнодорожной сети требует радикального обновления. Необходимые инвестиции должны составлять большую часть общих инвестиций в развитие инфраструктуры, например в модернизацию подъездных путей к шахтам.

Подобные проекты могли бы спонсироваться крупными международными организациями при условии решения финансовых проблем. Разведку нефти на территории КНДР и на ее прибрежном шельфе стоило бы продолжить, не рассчитывая, однако, на быстрые результаты.

В то же время можно было бы изучить возможности использования северокорейской рабочей силы на российских нефтегазовых месторождениях с тем, чтобы часть добываемого топлива в качестве компенсации направлялась в КНДР. Северная Корея уже пыталась использовать эту схему при добыче угля в России в 1990-е гг., но не слишком удачно, так как не было соответствующей государственной поддержки. Например, вкладывая средства в добычу нефти на Камчатке или в других российских регионах, южнокорейские компании могли бы прибегнуть к подобной схеме. С учетом нехватки рабочей силы в районах добычи ископаемых России следовало бы организовать “импорт” северокорейских рабочих, опираясь на опыт их использования на лесозаготовках в РДВ.

Строительство крупных, современных теплоэлектростанций в КНДР маловероятно, что связано с экологическими причинами, обусловленными использованием угля. На ТЭС мог бы использоваться природный (и сжиженный) газ. Но эта тема слишком широка и достойна специального изучения; ясно одно: вероятность газовых поставок – решающий фактор при реализации подобных проектов.

Строительство малых и средних ГЭС выглядит более реальным, хотя у них отмечается ряд недостатков: сезонность эксплуатации, высокие издержки, нестабильность поставок электроэнергии. Официальные лица КНДР утверждали, что “гидроэлектроэнергетические мощности страны составляют более 4 млн кВт, но эта цифра отражает лишь 30 % имеющихся общих ресурсов. Гидроэнергетические ресурсы КНДР оцениваются в 10 млн кВт, они вполне пригодны для разработки, а инвестиции в эту сферу высокоэффективны”[198]. КНДР уже осуществляет такую программу и заинтересована в получении международной помощи в производстве гидротурбин и генераторов; их производство может начаться на простаивающих машиностроительных предприятиях.

Поставки в рамках безвозмездной помощи контрольно-измерительного оборудования, люминесцентных энергосберегающих ламп для новых энергетических объектов, сооружаемых в КНДР, помогали бы внедрению