Глава 32

Алина

Уже светает, мы с мамой по-прежнему в больнице. Она уснула под утро на диване. Я так и не сомкнула глаз. Слишком много событий свалилось на меня последние несколько часов, слишком много мыслей в голове не дают мне покоя. Не плачу, хотя ком в горле нарастает и не дает спокойно дышать. Смотрю в одну точку и не понимаю, как жить дальше. Если там, наверху, есть Бог, то он очень жесток. В момент, когда я смирилась с тем, что имею, и даже начала проникаться Эмином, судьба подкинула мне новые данные.

Закрываю глаза, чтобы хотя бы на минуту уйти в себя и унять раздирающую боль в грудной клетке, но ничего не выходит. Я устала, но организм отказывается отключаться.

Он, и правда, чудовище, мое первое впечатление оказалось неошибочным.

Дочь Эсмы покончила жизнь самоубийством из-за Эмина, мой отец сейчас в реанимации тоже из-за него. Муж требовал от меня всепоглощающего доверия, в то время как сам имел любовницу, которая родила ему ребёнка.

Дети – всегда чудо, при каких бы обстоятельствах они ни появились. И ребенок Эмина – не исключение. Можно злиться и сокрушаться сколько угодно, но он уже есть, а я не могу спокойно это принять. Принять факт того, что в жизни моего мужа есть любимая женщина, от которой он не отказался, а я всего лишь бизнес и инструмент для достижения цели. Я ведь почти поверила ему, впустила в себя, в сердце, в душу, но, оказалось, снова обманулась.

Эмин пришел в ярость оттого, что мной пользовался Димка, когда сам делал то же самое.

Какое лицемерие.

Все только используют меня в своих целях. Видимо, меня невозможно полюбить и принять просто так.

Чем я не вышла для них?

Внешностью? Умом?

Что во мне не так?

Не понимаю, как теперь собрать себя в одно целое и начать жить заново. Куда идти? Кому верить? На кого полагаться? Я настолько растеряна, что отказываюсь принимать решения. Мне хочется забиться в угол и зажмуриться, а когда открою глаза, то все исчезнет. Все решится, встанет на свои места, и боль уйдет.

Слышу, как дверь открывается, но боюсь открыть глаза. Мне страшно, что это доктор с плохими новостями. Я не готова больше их принимать. Задерживаю дыхание, когда слышу приближающие шаги, ладошки потеют.

Но что-то идет не так. Я чувствую, как кто-то приближается очень близко, шорох одежды…

Запах.

Я чувствую его запах.

Такой тяжёлый, горький, обволакивающий.

Распахиваю глаза. Эмин сидит передо мной на корточках, заглядывая в глаза. Уставший, вымотанный, тоже не спал этой ночью, впервые не идеальный, немного растрёпанный, под костюмом мятая рубашка. Накрывает своей ладонью мою руку на подлокотнике. Хочу вырваться, но он не отпускает.

Мы молчим несколько минут, смотря друг другу в глаза. Именно в эту минуту я понимаю, что не просто привязалась к Эмину и приняла все как должное. Я полюбила его. Вот такого циничного, властного, давящего, где-то эгоистичного. И больно мне было не час назад, а именно сейчас. Мучительно. Невыносимо.

— Позавтракаем? — так просто предлагает он. Мне хочется сказать «нет», но я киваю. Спрятаться не получится, нужно поговорить и узнать всю правду, как бы больно ни было. Эмин поднимается и протягивает мне руку, не подаю ему ладони, встаю сама. Его касания невыносимы, они кажутся фальшивыми.

Оглядываюсь, убеждаясь, что мама спит, и выхожу с мужем в коридор. Мы так же молча спускаемся вниз, выходим на улицу, переходим дорогу и заходим в кафе. Простое уютное место с ранними завтраками. Садимся за дальний столик. Заказываю себе большую чашку какао и булочку с кремом. Хочется окунуться в детство и решить все проблемы сладким. Эмин берет просто эспрессо. Снова молчим. Я смотрю в окно, он – на меня. Чувствую его взгляд. Очень тяжёлый взгляд, давящий.

— Я разговаривал с лечащим врачом. Стояние твоего отца стабильное. Он пережил ночь, и есть шансы.

— Шансы на что?! — резко оборачиваюсь к нему. — На инвалидность? Зачем ты это сделал? — мое патологическое спокойствие сменяется яростью. — Ты не выполнил часть сделки. Не отдал за меня отцу то, что должен.

— Алина, — выдыхает. Нет, в его взгляде нет сожаления или раскаянья. Там просто усталость.

— Не нужно ничего говорить. Ты тот, кто есть, и другим не станешь, иначе это будешь не ты. Поскольку сделка не состоялась, то и я свободна? От нашего брака теперь нет никакой выгоды. Все, что ты хотел, ты получил.

— Нет! — категорично отрезает, качая головой. — Твой отец – человек бизнеса. Он должен был просчитывать риски. А наш брак уже давно не привязан к сделке. Я не отпускаю тебя. Ты моя жена! — последнюю фразу чеканит довольно доходчиво.

— Не жена. Жена – та, которую любят, не предают, не лгут и не меняют на других. Жена – та, которая одна-единственная, от которой рождаются дети. У тебя есть такая женщина, и это не я. Я всего лишь сделка, — с каждым словом мой голос становится тише. Наверное, потому что я только сейчас по-настоящему осознаю сказанное, и это убивает меня. Уничтожает, как личность, как женщину и как его жену.

— У тебя немного неверная информация. Не хочешь выслушать мою версию? — холодно интересуется он. Киваю. Его высокомерие – это бездушие или защитная реакция? — Да, у меня была женщина до тебя. Но… — холодно усмехается. — Мужчины так устроены. У нас есть чёткое разграничение среди просто женщин, которых трахают, и тех, на которых женятся.

Звучит мерзко. Закрываю лицо руками, желая от этого очиститься.

— Я не спал с ней после свадьбы. Она в общем стала мне неинтересна как женщина.

Легче мне от сказанного? Нет, почему-то не легче. Я вдруг понимаю, что этот мужчина никого не любит, кроме себя. Ни ее, ни меня. Он просто играет судьбами. Кем он себя возомнил? Богом?