Но я все же сидела и ждала ответа. Даже удивилась, когда гудки прервались и я услышала голос Ланге:

— Да, — у него всегда спокойный и холодный голос. Лишенный каких-либо эмоций. Но сейчас я в нем улавливала странную и неприсущую ему хрипотцу.

Я сделала глубокий вдох и сказала:

— Это я — Хайди.

У меня было множество фраз, которые я хотела произнести, но в горле забился ком, который заставил меня замолчать. Казалось, я даже через расстояние ощущала тяжелую и подавляющую ауру Райнера Ланге. А потом мое сердце пропустило удар, когда он вдруг коротко бросил:

— Жива.

Мне показалось, что Ланге впервые произнес случайную фразу, выдал собственные мысли. Обычно любые его слова были четко выверены. Ничего лишнего он не произносил, а тут, как будто подался эмоциям. Нет. Полный бред. Слишком невероятно. Райнер Ланге и эмоции — два взаимоисключающих понятия. Я так и не научилась понимать этого мужчину.

— Ты цела? — вопрос прозвучал резко. Будто Ланге желал, чтобы я тут же ответила на него.

А мне было странно от его вопроса. Будто он волновался. Но ведь такое глупо допускать всерьез. Поэтому я решила проигнорировать данную фразу и сказала:

— Пожалуйста, прекрати мои поиски.

— Где ты? — мрачный голос заставил меня вздрогнуть и посмотреть по сторонам.

— Я не скажу, — понимала, что Ланге меня не видел, но я все равно отрицательно покачала головой, после чего твердо и уверенно прибавила: — Я устала изображать твою дочь. Я никогда не подходила для этой роли, очень сильно жалею, что уступила твоему давлению и согласилась. Мы переступили черту, и теперь я вообще не представляю, как смогла бы разыгрывать такой спектакль. Называть отцом того, с кем спала.

Грудь сдавило. Я сделала глубокий вдох, выравнивая дыхание. Ланге молчал, а я продолжила:

— Я ненавижу тебя и все, что было между нами. Мне мерзко вспоминать о времени проведенном рядом с тобой. Теперь понимаю, какой дурой была, когда отдалась тебе, стала покорной куклой. Но все это в прошлом. Чтобы не случилось дальше, я не пойду у тебя на поводу. Я не буду тебя слушать. Поэтому, повторяю, оставь меня в покое, а для своих секретных планов найди другую кандидатуру. Иначе я обещаю, что стану для тебя настоящей проблемой. И, нет, я тебя не боюсь. Но, если ты прекратишь поиски и дашь мне жить спокойно, я клянусь, что никогда и никому ничего не расскажу. Объяви журналистам, что произошла ошибка и твоей дочерью является совсем другая девушка, после чего представь им кого-то еще. Уверена, их порадует очередная сенсация. На этом все будет кончено, наши пути навсегда разойдутся. 

Я замолчала. Казалось, что все это произнесла на одном дыхании, а Ланге все еще молчал и лишь спустя несколько очень долгих секунд отрывисто спросил:

— Ты сбежала?

Мне этот вопрос показался странным, ведь сейчас я не поняла, что у него могла быть и другая формулировка. И пока я думала, Ланге задал новый вопрос:

— Кто тебе помог?

— А разве некому? Например, тот человек, который ранее забрал меня у тебя, — имела ввиду тот случай с похищением и Ланге это понял.

— Он не мог, — отрезал в момент.

— Почему это? — хотела фыркнуть, но от слов Ланге по спине пробежал холодок. «Он не мог». Ланге уничтожил того мужчину. — Ты недооцениваешь меня. Убежать было не так сложно. Как и уехать в другой город. Пойми, не имеет значения, помогали мне или нет. Я уже сказала все, что хотела. Прекрати поиски, иначе я стану твоей проблемой. Прощай.

Я собиралась отключать звонок и были последние секунды во время которых Ланге мог сказать мне все, что угодно и последняя его фраза была:

— Никому не говори, что я не твой отец, — в словах не ощущалось угрозы. Там было нечто иное, но я не разобрала суть, лишь смутно уловила нечто необычное и вроде бы совсем несвойственное Ланге.

Волнение? Забота? Тревога? Ничто из этого не сочеталось ни с ним, ни с его планами на меня. Пришлось отмести все варианты разом.

Я отключила звонок и выключила телефон, после чего сжала его в ладони. Надеялась, что это мой последний разговор с Ланге и я была рада тому, что наконец-то смогла все ему высказать.

Я легла на траву и посмотрела на небо. Смотрела на звезды и вновь о многом думала. Почему-то сомневалась, что Ланге остановится, поэтому мне все же следовало уезжать из Мюнхена. Тайно. Осторожно. Однако выбраться нужно.

Но было еще кое-что, что очень сильно меня тревожило. У меня уже давно не было месячных.

Прошло уже больше недели, а Курт не появлялся, никак не давал о себе знать, не писал и не звонил, хотя у меня был телефон, который нельзя отследить. Большую часть времени я держала его отключенным, на всякий случай, потому как полного доверия продвинутым технологиям у меня не было. Но я включала его на некоторое время, как раз чтобы проверить, не поступало ли туда звонков или сообщений.

Я начинала переживать сильнее с каждым прошедшим днем. Думала, что только испортила все своим звонком Ланге. Мне казалось, он теперь еще сильнее будет меня искать, и дело было не в моей значимости, а в самом факте того, что я вдруг посмела ему противостоять, бросила вызов, когда вышла из игры и решилась бежать. Я много размышляла над его словами о том, что никто не должен знать, будто Ланге не является моим отцом. Еще по разговору мне стало ясно, он не расценивал мое исчезновение как побег. Неужели полагал, будто это похищение? Потому и признал дочерью перед всем миром? Чем больше я об этом рассуждала, тем сильнее запутывалась. Голову начинало ломить от боли и напряжения. Еще и Курт пропал. Что если Ланге догадался о том, как парень мне помог? Последствия могли быть самыми плохими. Я чувствовала угрызения совести от того, что втянула Курта во всю эту историю и подвергла его опасности. Похоже, Ланге разобрался с тем мужчиной, который устроил мое похищение. Разобрался — физически. Мог ли он подобное повторить с Куртом? Нет, он не был чудовищем до такой степени, чтобы уничтожать членов собственной семьи. А с другой стороны — может, я его довела? Вызвала настоящую ярость? Хотя по разговору гнева не ощущалось. Ланге не злился на меня. Во всяком случае, не показывал этого явно. 

А я сама? Что я почувствовала, когда разговаривала с ним? Об этом старалась не думать, гнала навязчивые мысли прочь, понимая, что будущего у нас точно не будет. Никогда. Ланге не примет мои условия, а я не соглашусь на его требования. 

Я пыталась направить рассуждения в другое русло, прикидывала, как выбраться из города, а потом желательно из страны. Пожалуй, так было бы безопаснее. Я думала о том, чем буду заниматься дальше, как смогу получить образование и зарабатывать на жизнь. А что насчет документов? Если Курту удалось бы забрать их у Ланге, я бы вряд ли сумела ими воспользоваться. Абсолютно все искали Хайди Нагель. Все были подняты на уши. 

Ситуация выглядела тупиковой, но я старалась отыскать выход даже из этого положения. Нельзя сдаваться. Нужно двигаться дальше.