Во всем был старорежимным. Даже к завтраку выходил в галстуке. Был щеголь, любил красивую одежду — шляпы, кепи (кепка из Парижа, кепка из Хельсинки), «галстухи», как он называл их на старинный манер. Любил грустно пошутить: «Сегодня бы я мог в новом синем костюме делать доклад в Лондоне». Несмотря на многочисленные приглашения, за границу его пускали редко. Был педантом — в шкафу аккуратно были сложены коробки с обувью, на которых были надписи его летящим почерком — например: «Ботинки Лихачева для слякоти № 2».

Работал, когда был дома, очень долго, и все это время запрещалось шуметь. Зина вспоминает, как облегчение, резкий скрип дверей: это значило — Дмитрий Сергеевич шел отдыхать. Иногда включал телевизор. Любил передачи «В мире животных», «Клуб кинопутешествий», и даже познакомился и дружил с ведущим «Клуба» Юрием Сенкевичем. Другие передачи, особенно политические, не терпел. «Новости» стал смотреть лишь с началом перестройки. Любил английские фильмы, где, по его мнению, абсолютно точно переданы костюмы и дух эпохи. Ненавидел советское бодрячество — и фильм «Волга-Волга» внучки смотрели без него.

В 1970-е годы родители Зины Вера Дмитриевна и Юрий Иванович стали собирать старинную мебель, покупали красное дерево в комиссионке на Марата. Юрий Иванович замечательно реставрировал, квартира стала очень красивой и уютной. Дмитрий Сергеевич сначала возмущался: «Мещанство, стыдно, недостойно!» — потом эту обстановку, напоминавшую ему детство, полюбил, и когда приходили его фотографировать, садился на кресла с лазурной обивкой, и за спиной были полосатые занавески, ламбрекены.

В институте он всегда появлялся безупречно одетый, спокойный, благожелательный — но какие страдания при этом скрывал он в своей душе! В семье все было отнюдь не гладко.

Мама Лихачева, Вера Семеновна, оказывала большое влияние на жизнь семьи — вспомним хотя бы, как она учила с ними в Казани стихи Ахматовой. Вера Семеновна прожила свою, особую жизнь. Как положено «светской даме», нигде не работала, но при этом требовала от сыновей успехов в обществе и часто бывала ими недовольна (вспомним, как в Казани она упрекала Дмитрия Сергеевича за то, то он еще кандидат, а она уже дружит с сестрой академика Тарле!). Звание члена-корреспондента Лихачеву дали в 1953 году, а затем, к неудовольствию Веры Семеновны, звание академика долго не давали, «прокатывали» на голосовании три раза!.. Не так уж безобиден мир науки! И лишь в 1970-м Лихачев получил звание академика! Вера Семеновна прожила жизнь долгую и умерла в 1971 году, все-таки успев увидеть своего сына академиком.

Однако жизнь Лихачева с годами не делалась легче, а наоборот — тяжелее. Дочь Вера, которую он явно готовил в помощницы в своей научной работе, нелепо погибла. Судьба второй дочери, Милы, тоже оказалась несладкой.

В 1958 году Милу и ее подругу Ивкину исключили из комсомола за то, что они самовольно уехали из колхоза, куда, по обычаю тех лет, послали студентов университета (она училась на искусствоведческом). Лихачев повел себя в этой ситуации удивительно (видимо, сказалась его тайная ненависть ко всему советскому): «Из комсомола? Ничего страшного!» Исключать их из университета не стали, а послали на «исправительные работы» — на стройку в городе, где работали и другие «провинившиеся» в чем-либо перед комсомолом. На этой стройке Мила и познакомилась с Сергеем Зилитинкевичем — человеком, который сыграл немалую роль в истории их семьи.

Те события трактуют по-разному, и я решил обратиться к непосредственному свидетелю, который был тогда в самой гуще событий, — Юрию Ивановичу Курбатову. Он был женат на Вере, а Сергей Зилитинкевич женился на Миле. Так что общались они довольно тесно.

По поводу Сергея и Милы сначала, как водится в приличных семьях, была тревога: что за скоропалительное знакомство, так быстро перешедшее в близость (что молодые и не скрывали). Были экстренные встречи родителей — к счастью, семья Зилитинкевичей была вполне приличной, глава семьи был профессором Политехнического института, сын учился в университете на физическом факультете.

Был он невысокого роста, но очень складный, ловкий. «Этакий симпатичный кузнечик! — с улыбкой описал его Юрий Иванович. — Лицо довольно красивое, интеллигентное».

Правда, он один раз уже попал в «историю», благодаря чему и оказался на «исправительных работах»… но ведь и Мила там оказалась! Молодым свойственно порой бунтовать против рутины. А «прегрешение» Сергея не было таким уж особенно страшным — тем более с точки зрения Лихачева. Сергей всегда старался быть модным, поэтому вдруг нарисовал несколько абстрактных картин и выставил их на факультете, что сочтено было «идеологической диверсией». Впрочем, судили тогда уже не слишком строго. Молодые поженились. В 1959 году у них родилась дочка Вера. Единственным, кто сразу не принял Сергея, была мать Лихачева Вера Семеновна. Несмотря на преклонные годы, она держала «великосветский тон». Но она вообще была слишком властной — ей не нравился никто, с кем ее сыновья и прочие родственники связывали свою судьбу. По воспоминаниям Зины, Вера Семеновна, увидев Сергея, одетого как нормальный «стиляга» тех лет, высокомерно расхохоталась.

«Было недолгое время благоденствия, — вспоминает Юрий Иванович. — Помню, мы все вместе снимали дачу в Зеленогорске, на Лиственной улице. Дмитрий Сергеевич был очень доволен, светел. Все было хорошо. Обе дочери вышли замуж за симпатичных, талантливых молодых людей… Дмитрий Сергеевич много работал в своей комнатке — он писал тогда книгу „Текстология“, которую многие из специалистов считают лучшей, самой глубокой из всех его капитальных трудов.

Жили дружно. Что я замечал — но тогда вовсе не считал это недостатком, — поразительную сообразительность, быструю реакцию Сергея Сергеевича. Зинаида Александровна утром кормила всех перед отъездом на работу кашей — и помню, каша у нее получалась почему-то с комочками. Сергей Сергеевич, съев одну ложку, вдруг кидал взгляд на часы и восклицал: „Ой, опаздываю!“ — и убегал. И это повторялось каждое утро. А я послушно доедал кашу до конца».

Разговор наш с Юрием Ивановичем происходил в его квартире на Каменноостровском. Потолки были довольно высокие. Но было не совсем ясно: новый дом или старый?

Юрий Иванович, архитектор и знаток истории архитектуры, дал исчерпывающий ответ:

— Это послевоенная пристройка к старому дому. Но выполненная очень известными архитекторами — Гурьевым и Фромзелем, построившими тогда много домов на Каменноостровском. Знаете, например, дом 17, где Райкин жил?

— Да.

И мы вернулись к главной теме.

— Зилитинкевич был уникальный человек! — сказал Юрий Иванович. — С поразительной амплитудой… в том числе и в моральном смысле. От, — Юрий Иванович показал на потолок, — и до! — указал на пол. — Ничего, в том числе и советской власти, он абсолютно не боялся — и делал все, что хотел. Способности у него были блестящие и всесторонние — среди всего прочего, он отлично ладил с нужными людьми. И когда Московский институт океанографии решил завести свое отделение в Ленинграде, его директором без колебаний назначили молодого, талантливого ученого Сергея Сергеевича Зилитинкевича, обладавшего, помимо прочего, выдающимися деловыми качествами.