ДТП, она сложила два и два. Она не знала, как ей поступить, и рассказала все это моей сестре, просто чтобы посоветоваться. Не грозит ли и ей самой опасность, в случае если она вмешается в чужие криминальные планы. Агата не знала, что ей подсказать, но спросила, о каких людях идет речь. И тогда Марина назвала фамилию твоего мужа, а потом и твою.

– Это все?

– Практически да. И насчет любовницы это тоже не шутка. Марина уже не раз видела твоего мужа с какой-то девушкой из вашего поселка. Вот она и подумала, что эта девушка и есть та причина, по которой муж пытается от тебя избавиться.

– Но почему она не рассказала все это мне? – воскликнула я.

Грек пожал плечами.

– Это было бы самым логичным, не спорю, но она боится. Это же ваша русская поговорка «муж и жена – одна сатана»? Боится лезть в чужую семью, боится, что ты не поверишь, боится, что Влад узнает, кто предупредил тебя, и жестоко ей отомстит. У нее непростая семейная ситуация, больная дочь, так что она пугается даже собственной тени.

– И Агата не посоветовала ей все рассказать мне?

– Посоветовала, – кивнул Грек, – но Марина сказала только «себе дороже». И все.

Я сидела на стуле как парализованная. Мне сразу вспомнились изменения в поведении Влада. Как он не хотел переезжать за город, но вдруг резко изменил свое мнение. Как подолгу отсутствовал вечерами, каким стал задумчивым и молчаливым. Как пропустил мимо ушей мое предложение съездить в конце сентября в Амстердам. Медленно, неторопливо на меня стал накатывать ужас. Неужели Грек прав?

Мы договорились, что будем держать связь по телефону, которым раньше пользовалась Агата и который теперь оказался ей без надобности. Сестра Андреаса не хотела, чтобы ее беспокоили. Несмотря на всю нелюбовь к ней, меня охватило чувство сожаления: как, должно быть, нелегко человеку жить с осознанием того, что жизни осталось совсем чуть-чуть, на самом донышке. Всего несколько недель или даже дней. Жить, каждую минуту думая о метастазах, которые расползаются по телу и уничтожают его, наверное, невыносимо. Я спросила, что я могу для нее сделать, но Грек только скорбно покачал головой – ничего. Ей уже ничем нельзя помочь.

На следующий день я увидела Влада с его молодой подружкой. Меня охватило состояние такой безнадежности, что я пришла домой, рухнула на кровать и не стала мешать слезам свободно течь по моим щекам. За долгие годы нашей совместной жизни с Владом я не изменяла ему не только физически, но даже и в мыслях. Других мужчин для меня просто не существовало. Много раз я хотела попробовать перестать предохраняться и все-таки забеременеть, но каждый раз меня останавливал страх увидеть мертвое лицо своего ребенка. Я не могла пройти через это еще раз. Думаю, Влад меня понимал и потому не развивал эту тему, не настаивал на обращении к врачам. О том, что я тщательно предохраняюсь, он не знал. И это была единственная ложь, которую я допустила по отношению к нему. Но этот обман я считала простительным, а других просто не было. Теперь же вся моя жизнь с головокружительной скоростью полетела в тартарары. Второй раз мне захотелось войти в море и больше никогда не вернуться на берег.

На следующее утро я позвонила Греку и рассказала о том, что видела в поселке. И очень удивилась, когда он дал мне практически точное описание той девушки, с которой водит знакомство мой муж. Выходит, Агата знает гораздо больше, чем Грек мне рассказал, значит, ей удалось вытянуть из Марины много важной информации. Но что делать мне? Вот в чем вопрос. Происходящее казалось мне настолько диким, что я все еще не могла поверить в реальность этих событий. И только когда я путем некоторых изысканий узнала, кто такая Камилла на самом деле, мне все стало ясно. Если до сих пор я не могла поверить в то, что Влад мог причинить мне вред из-за какой-то девчонки, то узнав, кто она такая, я поверила во все. Ее появление в своей жизни он счел судьбой, которая дает ему шанс исправить то, что он сделал в молодости. Пусть даже и ценой моей жизни. Я была нужна ему, чтобы залечить свою рану, избавиться от призраков, но теперь, когда в его жизни появилась живая копия его прежней любви, я ему стала не нужна.

– Давай уедем, – решительно сказал Грек, – я не могу оставить тебя здесь одну, тем более в такой ситуации, когда тебе угрожает реальная опасность. Я никогда не прощу себе, если с тобой что-то случится.

Я молчала, старательно сдерживая слезы, которые уже жгли глаза и стояли в горле.

– Один раз мы уже убежали, сделаем это снова, тебе не привыкать.

Он пытался шутить, пытался растормошить меня.

– Юля, я тебя не узнаю, постарайся думать трезво. Просто ждать, когда ситуация чем-то разрешится, – это самоубийство. Идти в полицию тебе не с чем, Марина трусиха и ни за что не станет давать показания. Да и что будут стоить ее слова? Можно, конечно, рассказать обо всем деду, но где гарантия, что он поверит тебе, а не сыну? Возможно, Владу нужно дать понять, что ты все знаешь, но только с безопасного расстояния. Оставаться с ним один на один слишком опасно. Просто безумно.

– И куда мы уедем? Опять в Грецию?

– А почему нет? Я не успел сказать тебе, но сейчас у меня ответственный момент, папа умер полгода назад, и мне необходимо вступить в права. Я единственный наследник.

– А вдова?

– О! Они с отцом давно развелись, лет семь-восемь назад, наверное. С ней мне делить нечего. Так что мне необходимо быть на Корфу, нужно уладить все формальности.

– И ты собираешься там жить?

– Юлька, ты не представляешь, каким стал наш поселок. Он очень изменился. Там теперь есть отели, полно магазинов, таверн, летом толпы туристов. Недвижимость стоит больших денег. Я еще не решил, как мне поступить. Был бы я не один… Но я после тебя так больше и не женился, так что советоваться мне не с кем.

– Ты же сказал, что не думал день и ночь о моих прелестях, – обиженно напомнила я.

– Мне нужно было тебя как-то расшевелить, – усмехнулся он, – а другого способа задеть тебя я не видел. Хотя все, что было между нами, я помню очень хорошо.

– Думаешь, убежать – это очень просто? В наше время не так трудно установить, где находится человек.