Александр Вениаминович согласился пообщаться в кафе рядом со своим домом. Назвал адрес, и через полчаса Илья был на месте. Он успел заказать кофе и пирожные, когда в зал вошел седовласый осанистый мужчина с тонкими усиками, больше похожий на профессора истории, чем на скромного кадровика на пенсии. Илья церемонно извинился за то, что не может назвать причину своего интереса в Марине Новиковой из-за конфиденциальности отношений с заказчиком. Его собеседник понимающе кивнул.

– Вы поддерживаете с ней какие-то отношения?

– А зачем? – удивился Александр Вениаминович. – Мы с ней никогда не сходились близко. Она была всего лишь бухгалтером, и по работе мы не пересекались. Как женщина она тоже меня не интересовала, я был женат.

– А ваш брат? Он мог поддерживать с ней какие-то неформальные отношения?

– Альфред? Вот он да! И не просто поддерживал, а даже дружил, можно сказать. Они одно время жили по соседству, и их семьи были хорошо знакомы. И когда Марина оказалась в сложной жизненной ситуации, Альфред помог ей с работой.

– Помощь в работе – это единственное, что их связывало?

– Нет, ну что вы! Альфред очень ей помогал и вообще сочувствовал. Она одна воспитывала ребенка, нуждалась. В благодарность за участие Марина стала помогать ему по дому и на даче. А когда Альфред во второй раз женился, она сдружилась с Агатой, его женой. С ней они вообще были неразлучны. Марина прекрасно готовила, а Агата, наоборот, это дело не любила. Блюда русской кухни ей не давались, а Альфред как раз именно их и предпочитал. Агата боялась ему не угодить, приглашала Марину, та ей помогала. Ну и Агата, конечно, не оставалась в долгу. Покупала ей вещи для дочки, лекарства, и самой Марине постоянно делала подарки. И всегда что-то очень нужное, а не чтобы просто отмахнуться: одежду, туфли. Всего я, конечно, не помню, время прошло.

– Значит, можно говорить о том, что у Марины и Агаты были дружеские отношения?

– Я не знаю, дружба это или нет, но то, что отношения сложились очень близкие, это точно.

– Если вы не возражаете, еще один вопрос. Агата Минкис – состоятельная женщина?

– Думаю, она не бедствует, – сказал Александр Вениаминович, и с его лица сползло дружелюбное выражение.

– Вы не могли бы поподробнее?

– Простите, молодой человек, но я не могу обсуждать финансовый статус одного постороннего человека с другим. Я не знаю, для какой цели вам это нужно. То, что я рассказал, не составляет никакой тайны, а вот денежные дела Агаты – ее сугубо личная сфера. Меня это не касается.

– Я прекрасно вас понимаю, и так ответил бы любой воспитанный человек, – попытался продолжить тему Илья, – но я спрашиваю не из праздного любопытства. Я расследую исчезновение человека, а в таких случаях никогда не знаешь, что может оказаться важным, а что нет. Моя манера могла показаться вам чересчур нахрапистой, я сам не большой поклонник таких методов, но человеку, которого я ищу, угрожает опасность. И мне очень важно не потерять время. Но если я вторгся во что-то личное, прошу меня простить.

Пожилой человек напротив заметно оттаял.

– Да не то чтобы личное… Или тайна… Просто Альфред и Агата состояли в браке не так много времени. А со своей прежней женой он прожил долгие годы. И от того брака у брата остался сын.

– Были трения из-за наследства?

– Признаться честно, да, – ответил пенсионер, – я считаю, что брак с разницей в возрасте не имеет перспективы, но, несмотря на это, я хорошо относился к Агате. Она нравилась брату, а для меня это было главное. Но после его смерти она повела себя не очень… Не деликатно, я бы так сказал. Мне неприятно это вспоминать, поэтому я не буду оглашать подробности. Она получила свою часть наследства, если это вас интересует, хотя, несомненно, рассчитывала на что-то большее.

«Отлично! – подумал про себя Илья. – Значит, старик не станет звонить мадам Агате сразу после того, как мы расстанемся».

Илья пространно поблагодарил своего собеседника за содействие и подарил ему купленную в соседнем винном бутике бутылку дорогого французского коньяка. На всякий случай попросил, чтобы разговор остался в тайне, и по довольному виду господина Минкиса понял, что так оно и будет.

Проверяя почту в последний раз перед сном, Илья обнаружил в ящике пространный отчет московских коллег, перед которыми он ставил вопрос о перемещениях Андреаса Димитракиса. В «Новых технологиях безопасности» был специальный сотрудник, отвечающий за информацию по передвижению интересующих организацию объектов по основным транспортным путям – воздушным и железнодорожным. Из его отчета следовало, что в текущем году Грек вел не очень активный образ жизни, лишь пару раз проложил маршруты в Грецию и Чехию. В последний раз он въехал на территорию РФ месяц назад. Установили также, что на время отсутствия в стране он оставлял свой автомобиль в Химках, по месту своей регистрации, потому как были обнаружены следы оплаты Димитракисом арендной платы за парковочное место в кооперативном гараже. Но больше всего Илью заинтересовало сообщение о том, что 3 сентября текущего года было приобретено два авиабилета из Москвы в Солоники на имя Андреаса и Агаты Димитракис. Дата вылета – 28 сентября. Значит, Грек рассчитывал сразу же после получения денег вылететь в Грецию. А как же Юлия? Что он задумал в отношении ее? Получалось, что после того, как шантажист получит свои деньги, Юлия ему уже не будет нужна. Или она уже давно ему не нужна? Дурное предчувствие нахлынуло на Илью, как внезапный и острый приступ тошноты – неотвратимо и беспощадно, и в этот момент зажужжал его мобильный телефон, поставленный на виброрежим.

– Илья Андреевич, – бормотал в трубку Влад, – я получил письмо. Почему-то раньше на один день. Юли нет в живых, теперь это уже понятно. Мне кажется, что я сойду с ума, я не могу все это переварить.

– Я сейчас приеду.

До Соснового бора по опустевшим в позднее время улицам Илья долетел быстро. Охранники, предупрежденные Владом, пропустили его, и он въехал на территорию поселка, который на сей раз показался ему заколдованным лесом. Ухоженные, аккуратные туи и молодые сосенки, которые при свете дня выглядели как иллюстрации к идиллической картинке, смотрелись зловеще. В коттедже Безбородовых свет горел только в двух окнах на первом этаже: в гостиной и на кухне. Страшное предчувствие относительно судьбы Юлии Донич лишило прелестный, уютный дом всякой привлекательности, а два одиноко горящих в ночи окна создали отдаленную ассоциацию: вот так же ночью бдят родные там, где дожидается похорон