грабежа или отмщения за грабеж (румынский язык для наименования понятия «война» воспользовался русским словом «разбой»). Теперь началась эпоха войн за «место под солнцем». Эта фраза была придумана Германией, возникшей к шапочному разбору дележа колоний. Но сейчас фраза эта имеет более грозный смысл: население Китая увеличивается на один миллион душ в месяц; проблема перенаселенности тревожит тех, кто умеет думать не только о нынешнем дне, но и о грядущем. В Индии приступили к насильственной стерилизации женщин, родивших трех детей. В других странах Азии перенаселенность становится такой опасностью, что прибывшие из этих стран на съезд Англиканской Церкви епископы добились резолюции, переворачивающей все пуританские понятия: Церковь одобрила «планирование деторождения». Но сейчас длительных тираний не может быть ни в одном государстве (сорок лет диктатуры коммунистической партии в СССР – это не длительный срок в масштабе всемирной истории), а быстроменяющиеся власти не соблюдут насильственного мальтузианства, если его введут.

Человечеству становится тесно. Азия и Африка вытесняют европейцев, Европа уплотнена до предела, Америка ровно через 400 лет после вторжения Кортеса вторглась войском в Европу, а затем дипломатами и финансистами – на все континенты, не вмещая своей, энергии в своих пределах. Мировая мечта избавиться от библейского «в поте лица…» воплотилась в Ленине, Сталине, Хрущеве. А они смешали пот с кровью: конфликты и войны стали постоянным явлением и планетарным бедствием.

Сотни миллионов людей находятся под угрозой коммунистической военной инвазии, а другие сотни миллионов думают, что им (угрожает вторжение войск реакции; сотни миллионов страдают под коммунистической диктатурой, а другие сотни миллионов воображают, что их жизненная задача – борьба против колониализма, хотя он уже перестал существовать; в недрах десятков государств клокочет революционная лава; многие государства пребывают в полу-мобилизационной или мобилизационной готовности и почти половина стратегической авиации США денно и нощно парит в небесах, не смея приземлиться, чтобы не стать жертвой советского удара «нажми кнопку!»; вспышки войны классически регулярной и современно иррегулярной нервируют человечество и никто на земле не чувствует себя в безопасности от войны-революции или революции-войны.

Пройдут десятилетия, жизнь оправится от нынешнего безумия. Но сейчас может настать момент, когда «благодать» мира станет людям несносной и они возмечтают о войне, чтобы временным злом устранить длительное зло трагического курьеза: не мир и не война.

Было время, когда военные думали, что все международные болезни можно вылечить войной, а государственные люди полагали, что ею можно вылечить некоторые болезни. Но сейчас никто этого не думает, потому что опыт двух последних войн говорит, что лекарство, убивая бактерии, повреждает и организм. Вторая мировая война обошлась Европе в 32 млн. убитых; 26 млн. человек оказалось в концентрационных лагерях; депортировано, перемещено 45 млн. человек; было ранено 29 млн. воинов; 21 млн. человек потеряли под развалинами зданий все свое имущество, а 150 млн. остались без крова; разрушено 1.000 городов, причем пострадало 23 млн. домов и 14 млн. общественных зданий и фабрик; разрушено около 9.000 км. судоходных каналов, 20.000 км. рельсовых путей и 100.000 км. дорог. Этой ценой куплено прекращение преследования евреев в Германии и утеснения Католической Церкви в ней, подрезан германский империализм. Но зато дан простор советскому империализму и коммунистической тирании над народами 11 европейских государств. Победители «торговали – веселились, подсчитали – прослезились».

Симптоматично, что Эйзенхауэр миролюбивее Трумэна; как генерал, он лучше политика понимает, каким апокалипсическим хаосом будет война. Война всегда была хаосом: полководцы старались обуздать эту стихию своими планами; а чего они не доделали, то подправляли военные историки, и в книжках война, аккуратно причесанная, выглядела не хаосом, а порядком.

Ныне же война будет безгранично хаотичной. Причина не только в обременительном разнообразии средств войны, в многочисленности целей, в сложности коалиционных взаимоотношений, в трудности согласовать операции в четырех измерениях, но и в неимоверной сложности военной машины. В прежних веках мыслительные способности полководцев не вмещали тайны управления большими армиями, но Наполеон своим гением, а Мольтке улучшением организации штабов и войск сделали возможным маневрирование миллионными армейскими массами. А ныне эти массы переросли мыслительные способности одареннейшего стратега. Пришлось выдумать «коллективного стратега», но и такие коллективы не в силах руководить военной стихией. Военные летчики говорят, что иной раз падение самолетов вызвано чрезмерным количеством контрольных приборов, долженствующих предотвратить падение, – авиатор не в силах следить за всеми приборами. Стратег едва ли в силах следить за всеми «контрольными приборами» исполинской машины-войны.

Военная машина слишком сложна и громоздка. Поэтому генералы нашего времени стали амилитаристами; они не противники войны и войск, как антимилитаристы, но сторонники решения вопросов политики без применения вооруженной силы – если это возможно. Увы, это невозможно. Война будет, войны будут. Надо лишь уяснить себе, что в современной большой войне изнуряются побежденный и победитель и что война, устранив несколько причин международных осложнений, создает иные причины осложнений. Если в прежнее время решались на войну с надеждой или даже с уверенностью в победе, в достижение своих целей, то теперь возможен случай, когда люди кинутся воевать, говоря: «Хочь гирше, тай инше».

Война и полувойна

Каждой фазе развития человеческого общества соответствует особая форма вооруженной силы. В феодальную эпоху войско состояло из рыцарских дружин, столь же автономных в отношении вождя, сколь автономны были сюзерены в отношении суверена. В века абсолютизма войско становится королевским и вербуется, главным образом, путем рекрутских наборов. Когда сословия получили права (после французской революции), войско превращается во всесословное на базе воинской повинности.

Теперь парламентское народовластие эволюционирует в сторону прямого народовластия: на Западе митинговые толпы диктуют свою волю, а на. Востоке заводские резолюции создают фикцию «народнонародного» властвования. Сообразно с этим отходом от исторического разделения на правящих и управляемых происходит и отход от традиционного разделения на воинов и граждан: создается понятие «гражданин-воин»: каждый гражданин имеет право и обязанность участвовать в открытом или тайном воевании.

Теперь немыслимо себе представить войну без «резистас», без «армии крайовой» в подполье, без партизанских бригад. Теперь надо считаться с тем, что нет больше деления на театр войны и на воюющую страну: совокупность территорий противников – это театр войны. Теперь нет различия между легальными и незаконными способами войны – все способы узаконены, если не конвенцией, то явочным порядком. Теперь нет разделения на войско и население – воюют все с градуированием напряженности и постоянства: одни воюют явно, другие тайно, одни непрерывно, другие – при удобном случае. Теперь регулярное войско лишилось военной монополии; наряду с ним (а может быть, даже больше, чем оно) воюет иррегулярное войско, а ему секундируют подпольные организации; отсюда три следствия:

Первое: война приобрела новые формы. Алжирцы прошлись по Франции поджогами нефтехранилищ и убийствами