— Я знаю, это бред, но… я часто об этом думаю… вдруг моя девочка умерла, потому что я не любила ее отца, и он не любил меня? Вдруг она подумала, что нежеланный ребенок, и не захотела повторить мою судьбу?

— Если бы она была нежеланной, как ты говоришь, ты сделала бы аборт и ни о чем не думала! — отрезала Амаля. — Это было несчастливое, трагичное стечение обстоятельств. И все!

Глава 55

— Амаля, а ты когда обратно в свою Америку поедешь? — изо рта у Даньки торчало сразу две сушки, поэтому вопрос прозвучал примерно: — «Амлякдабратнорикудешь?».

— Даниил! Неприлично разговаривать с набитым ртом! — поджала губы Эльза.

Амаля смешливо захрюкала, получив еще порцию неодобрения в сторону себя и Даньки. Я незаметно усмехнулась, а Янис продолжил равнодушно жевать яичницу.

Спектакль под названием «Воскресный завтрак семьи олигарха Славинова» был в самом разгаре.

По уже сложившейся традиции Эльза восседала во главе стола. Мы со Славиновым сидели по левую руку от королевы, Данька с Амалей через стол от нас.

— Пока не поеду, Дань, — отсмеявшись ответила подруга. — Я, когда к вам сорвалась, уволилась со своей американской работы. Теперь меня обратно не возьмут, скорее всего. Да и не хочу я туда — тут у вас вон как интересно.

Глянула на меня неодобрительно.

— Да и Мирке надо помочь с массажем и уколами.

— Оставайся у нас! — с энтузиазмом предложил рыжий и вопросительно уставился на меня:

— Мирослава, пусть Амаля у нас поживет? Ты же не против?

— Дань, это дом твоего папы, у него и надо спрашивать разрешение.

— А разве…, - открыл Данька рот.

— Даниил, я уверена, что твой папа против присутствия в доме посторонних людей, — перебила его Эльза.

Ну, я другого и не ожидала — с Амалей у них не то, что недружественные отношения. Степень нелюбви Эльзы к моей подруге можно назвать непримиримой враждой.

Неделю назад я вернулась из больницы, сходу попав в маленький дурдом. Эльза всех строила и пыталась выставить мою подругу из дома. Амаля с безмятежным видом посылала её в пешее эротическое. Данька истерил и прятался от Эльзы по всем углам, а Славинов постоянно отсутствовал.

Меня тотальное отсутствие мужа только радовало. Спали мы с ним теперь в разных спальнях — я это предложила, а он не возражал.

Уезжал он из дома рано, приезжал поздно, так что, мы почти не виделись. Пересекаясь изредка в столовой или гостиной, вежливо здоровались и расходились каждый по своим делам.

— Папа? — осторожно позвал Данька. — Можно Амале жить у нас?

Жалобно звякнула тарелка, когда в нее с размаху врезалась брошенная олигархом вилка. Злое лицо повернулось ко мне и светлые глаза окатили арктическим холодом.

— Мирослава, это твой дом и твоя подруга. Что тебе мешает самой принять решение, оставаться Амале у нас или нет? — процедил сквозь зубы.

После его слов за столом сгустилось напряженное молчание.

Эльза уставилас на наши с Янисом лица и злорадно заулыбалась. Амаля опустила глаза, рассматривая свои ногти, а Данька открыл рот и часто-часто задышал. Возившаяся у горки с посудой горничная замерла, не донеся чашку до полки — как интересно, скандал у хозяев!

— Так что, Мирослава? — льда в голосе олигарха прибавилось. — Что я должен сказать, или сделать, чтобы такие решения ты принимала без оглядки на меня?

— Это не мой дом, — буркнула я, чувствуя себя конченной стервой. Но по-другому ответить не могла.

— Ты уже поела? — Славинов стиснул челюсти так, что заиграли желваки. — Если да, пожелаем оставшимся приятного аппетита и покинем их.

Он встал, с шумом отодвинув стул. Сжал мое плечо и потянул к себе:

— Пошли, дорогая жена, нам необходимо срочно кое-что обсудить, — не церемонясь потянул за собой к двери.

— Пап, так может Амаля у нас остаться? — прозвенел вслед Данькин голосок — молодец парень, что бы ни случилось, не сворачивает с намеченной цели.

— Это вопрос к твоей матери, не ко мне, — рявкнул Славинов и еще активнее потащил меня из столовой. — Вернется после нашего разговора и спросишь у нее!

— Мирослава, папа сказал, что ты моя матерь! — завопил рыжий.

Из-за хлопнувшей за нашими спинами двери донеслось ликующее:

— Амаля, ты ведь останешься? Мирослава же захочет, чтобы ты осталась!

Тут же негодующий голос Эльзы: — Даниил, что ты несешь! А вы, Амалия, не имеете права злоупотреблять излишней добротой моего сына! — И злорадный хохот моей подруги.

— Прекрати тащить меня! — на лестнице я попыталась вырваться из захвата Славинова. — Куда мы идем, почему не можем поговорить в гостиной, если тебе так хочется?

— Потому что наши разговоры не для посторонних ушей! — тряхнул меня и поволок еще быстрее. — Шевели ногами, Мирослава, или я сам понесу тебя.

Дотащил до своей спальни, втолкнул внутрь и закрыл дверь на замок. Повернулся ко мне с таким видом, что я ахнула и начала отступать. Не отрываясь смотрела в его перекошенное злобой лицо и пятилась до тех пор, пока под коленки не уткнулся край кровати. Потеряв равновесие, я взмахнула руками и начала заваливаться на спину.

Одним движением Славинов поймал меня за талию. Дернул на себя, и яростно прорычал мне в лицо:

— Еще успеешь лечь на спину, Мирослава. Сначала ответишь на мои вопросы.

Глава 56

Янис

Зеленые глазищи стали еще больше и в них замелькал страх. Да неужели? Бесстрашный ёжик чего-то испугался?

Мирослава отступала, я молча надвигался, пока она не начала заваливаться на кровать. Поймал её, что-то рявкнул в перепуганное лицо и не выдержал. Впился в дрожащие губы поцелуем.

Она сразу обмякла, словно и не боялась меня секунду назад так, что губу до крови закусила. Вот я придурок, нашел кого своей перекошенной мордой пугать. Но она, реально, выбесила меня своим ослиным упрямством.

Притиснул ее к себе. Приласкал прокушенное место, слизнув солоноватую красную капельку. Протащился, будто вампирюга голодный, и принялся целовать нежные губы. Ворвался в приоткрывшийся ротик, обошел его по кругу и глухо застонал, когда она доверчиво подалась мне навстречу.

— Мир, ну сколько можно? — вспомнил, что собирался поговорить и с трудом отпустил ее губы.

С усилием отодвинулся от ее прижатой ко мне груди, и перестал вжимать свой каменный пах ей в живот. Все-таки, надо поговорить, а то так и будем молчать, продолжая расходиться все дальше и дальше.

Обнял ее лицо ладонями, потрогал губами прозрачную кожу прикрытых век и шелковистые брови. Потерся носом о похудевшую щеку и снова спросил:

— Сколько