Наверно, Надина мать, прожив на Севере большую часть жизни, об этом знала, потому что в каждый мой визит к ним в дом она варила одну из куриц, которые бегали по двору, и приносила в Надину комнату, чтобы меня накормить.

Я клал двухкилограммовую курицу на поднос, устраивался в кресле и, отщипывая по кусочку, съедал целую птицу под собственную болтовню.

Напротив меня сидела Надя с тоненьким бутербродом из желтка и ломтика хлеба. Когда я заканчивал, её бутерброд был наполовину цел.

– Заслушалась – говорила она.

…Мой приятель Толик попросил меня как-то забрать мальчика Володушку из детского сада, потому что они с Веркой не успевали до шести.

На свободе, вернее поселении, я уже был неделю, и садик нашёл быстро.

Воспитательница вывела мне мальчика и тепло с ним попрощалась.

На вид ей было лет семнадцать, очень худенькая и очень красивая.

Именно, не симпатичная, а красивая.

У одной из мамаш я узнал, что сотрудники ещё наводят порядок и расходятся к семи.

Я уже знал, как зовут девочку и навязался её проводить.

Девушка меня почти не слушала и постоянно озиралась.

Мы уже подходили к её дому, когда появился пьяный парень и начал бегать вокруг меня, чтобы схватить её или ударить.

Драться я не любил и не умел никогда, а сейчас драка была мне настолько ни к чему, что я даже подумывал оторваться, но девушка пряталась за меня, и я был в растерянности, понимая что это не просто прохожий. Я попытался что-то говорить ему, но это было бесполезно.

И тогда я его треснул. Носком ботинка по голени. Парень взвыл и согнулся.

Он попытался разогнуться, но я схватил его ухо и потянул вниз. Наверное, было очень больно, потому что он упал на землю. Продолжение было для меня опасным, и мы быстро пошли к её дому.

Так я познакомился с Надей и её мужем, с которым она расписалась два месяца тому назад, и со дня свадьбы трезвым его не видела.

Кроме того он еще и лез в драку. Она сбежала домой, а он требовал, чтобы она вернулась в семью.

Такая компания была для меня просто опасна, и я больше к Наде не подходил.

Но через пару месяцев Надя нашла меня сама.

Толика Верка постоянно звала меня на обед, потому что, глядя на то, как я ем, она замечала у себя рост аппетита.

Жил я один и такое гостеприимство мне было кстати. Однажды я застал у них Надю.

Не скажу, чтобы это меня обрадовало. Любое приключение могло отправить меня обратно в зону.

Но Надя рассказала, что с мужем они развелись и он оставил её в покое.

– Надя, а зачем же ты выходила замуж за пьяницу?

– Ну, он же так не пил. Пил, как все. А потом стал не просыхая.

– А я вообще не пью.

– Мне Вера сказала. Я раньше думала, что таких нет. Все, кого я знаю, пьют. И отец, и зятья и сёстры. Даже мама иногда.

– А ты?

– А я боюсь, что у меня это тоже появится, поэтому даже на праздниках боюсь притрагиваться.

Эту ночь мы провели у Верки, и стали, как говорят, встречаться.

Её мать была от меня без ума.

Называла она меня Марк Иванович, и сколько бы раз я её ни поправлял, ничего не помогало. Отца трезвым я никогда не видел, но и вреда от него или шума тоже.

Жили они на севере давно в большом рубленом доме с хозяйством во дворе, которое уменьшалось с каждым моим приходом на одну курицу.

Надина мама предлагала к ним переехать.

– Ну чего ты Марк Иванович там за линией один. Живи у нас. Захочешь – уйдёшь. Что мы не понимаем, что ты птица другого полёта, и Надька тебе не пара. И за то спасибо, что Надька с тобой ожила.

Надя тоже всё время говорила, что между нами ничего серьёзного быть не может и даже высматривала мне будущую жену.

Однажды она мне заявила, что к ним в садик приходила дочь бывшего директора школы, которая вернулась из института и работает в железнодорожной больнице.

– Марк, если ты на ней женишься, я буду считать, что мне можно спокойно умирать – смеялась она.

С главным врачом я пару раз выпивал у командира батальона, поэтому встретил он меня, как родного.

Я спросил его о новой врачихе.

– Ой! Оно тебе надо. Комсорг института. Она на мужиков смотрит, только в свете комсомольских взносов. К тому же её ещё и в горком сватают.

– А ну пригласи её. Чего мне терять.

И зашла моя жена. Это я понял сразу.

Остальное было делом техники.

Рассказывать о том, как вся её родня встала на дыбы. Как она пыталась руководить мной, как своими комсомольцами. Сколько раз мы уходили друг от друга. Всё это скучно. Однажды она взяла два чемодана и пришла ко мне.

Надя и её мама были счастливы. Месяца через два Надя переехала в другой посёлок, где приняла детсад и вышла опять замуж. Это мне рассказала Вера.

Я стоял у окна родильного отделения, ожидая, что жена покажет мне нашу первую дочку, когда услышал привычное: «Марк Иваныч», и увидел Надину маму, которая бросилась меня обнимать, целовать и поздравлять.

Жена показала нам дочку, и Надина мама перекрестила окно, а потом меня.

Мы пошли с ней по дороге домой, и я спросил её, как там Надя.

– Пьют оба, Господи спаси!

– Как же так?

– Марк Иванович, это ты такой непьющий, а посмотри вокруг, все пьют. Я сама раньше пила. Это печень замучила. А что ещё делать? Пойдём со мной, я тебе хоть пару курочек дам, Лене своей понесёшь в больницу.

– Да есть у нас всё, спасибо.

Мы прожили уже года три в Ленинграде, когда решили забрать тёщу к себе.

Я остановился у тёщи, а вечером решил пойти к Верке и её пацанам.

С Толиком они уже не жили. У него кончилась «химия», и он уехал в Херсон.

Мы почти час уже проговорили, когда я спросил её, не встречала ли она Надю, и как там её семейная жизнь.

– Ой! Надька совсем спилась, с работы выгнали. Слышала, что она опять вышла замуж и уехала в Сосногорск. Потом говорили, что она убила по пьянке мужа сковородкой, но это оказалось неправдой. Он выжил. Я недавно мать видела в поликлинике. Сильно постарела. Совсем седая.

Больше я никогда о Наде и её матери не слышал. Но часто вспоминаю о них, и меня эти воспоминания не радуют.

Казалось бы, для человека, прожившего в лагере многие годы, любая женщина, должна быть привлекательной и желанной.