ему – бежим наперегонки к морю, мы искупаемся, а потом вернемся к ребятам, что ждут возле Кадошского маяка. Там будет девочка в инвалидном кресле – нет, не будет никакого инвалидного кресла, а будет вместо ног серебристый русалочий хвост, гибкий и прекрасный; и будет другая девочка, которая раньше плохо говорила и плохо различала предметы, читать псалмы Давида. И другие дети, чьих имен мы не произнесем и не вспомним.

Мы пойдем туда. А там – как знать? – может быть, и вернется к нам наш третий брат, что сейчас исчез среди ветвей? И мы его простим и нальем сладко пахнущий чай, давно уже приготовленный в кане. И он нас простит за то, что мало обращали внимания, мало играли, но теперь мы сыграем во все игры, которые только есть на свете: в жмурки и казаки-разбойники, в «пол-лава» и «чай-чай-выручай».

Но только нужно торопиться –

Ты, кажется, хотел пломбир, пап, вдруг говорит первая женщина, мешая мне идти к моему брату, а вторая смотрит, и я не понимаю, почему она смотрит, почему у нее вся шея и плечи в мелких точечках, почему яркая помада на губах стерлась и еще больше подчеркивает неровный контур, и самое главное – неужели ее нужно обнять, когда я не хочу никого обнимать, когда я думаю про отца?

Но только я не знаю, будет ли ждать нас – девочек и мальчиков, которых я вспомнил и перечислил, – наш отец.

Может ли быть такое, что мы потеряли его навсегда?

Нет, нет, потому что это было бы страшной, окончательной несправедливостью, а там, где маяк и море, не может быть такого окончательного. Просто нужно бежать быстрее, бежать и бежать, не останавливаясь, не задыхаясь, не чувствуя солнца, не ощущая горячего лба и ломоты в висках.

Впрочем, какая ломота?

Мне двадцать лет.

Я могу добежать отсюда до Горячего Ключа или до Москвы – все равно не понимаю разницы, а это только имена городов, за ними нет ничего, а есть только дыхание, яркое и быстрое.

Загадываю: если побегу прямо сейчас, то отец будет с нами и никогда нас не покинет. А раз загадал, нужно торопиться.

И я проскользнул мимо этих женщин, постаравшись не дотронуться, не встретиться взглядом, как будто одним прикосновением они меня могут заразить своей старостью, своим одиночеством, мороженым этим нелепым, от которого потом целый день неприятный привкус во рту, – и пошел смутной заросшей тропкой на маяк; я успею еще застать отца, непременно успею.

Рекомендуем книги по теме

Салюты на той стороне

Александра Шалашова

Его последние дни

Рагим Джафаров

Отец смотрит на запад

Екатерина Манойло

Большая Суета

Ислам Ханипаев