Я в недоумении хлопала глазами, а потом растерянно уточнила:

– Вы что не будете меня убивать?

Вопрос, наверное, действительно был слишком идиотским, потому что мужик по другую сторону экрана изобразил что-то наподобие улыбки.

– Ты смелая, – хмыкнул он, по-прежнему не отрывая от меня взгляда.

– Спасибо, конечно, но я бы так не сказала, – напряжение все еще меня не отпускало. Да, я все выдала ему, да он выслушал и даже вроде успокоился, из взгляда пропала ненависть, но все равно было не по себе. Этому человеку я не верила. Возможно, из-за обстоятельств, при которых мы познакомились, а возможно из-за того, что в обычной жизни мы с ним по разную сторону баррикад. Не могу сказать точно по каким причинам я сидела, словно кол проглотив, и подспудно ждала, что он сейчас рассмеется зло, пренебрежительно и пожелает мне "всего хорошего" отдав команду своим людям, – скорее наоборот. Вы не представляете насколько мне сейчас страшно.

– Так и не скажешь. Хорошо держишься, – невозмутимо похвалил он, а я по-прежнему сидела как статуя и не знала, как реагировать, – итак, повторяю свой вопрос. Чего тебе надо?

Чего мне надо? Да чтоб спокойствие вернулось в мою и без того невеселую жизнь! О большем и не мечтаю!

– Ничего мне не надо, – ответила, пожимая плечами.

А, что я еще могла сказать? Заберите, ради всего святого, своего дивного отпрыска, потому что он наглый, вредный, злой, противный, гадкий и так далее, и тому подобное? Не думаю, что папуля, которого с таким трудом удалось успокоить, обрадуется. Скорее разозлится по новой из-за того, что я, дура неблагодарная, на его драгоценного Тимурку наговариваю. Так что да, все верно, ничего мне от него не надо.

– Деньги? – не сдавался Барсадов, и у меня почему-то возникло чувство, что он меня прощупывает, проверяет на вшивость.

– Нет, спасибо, – холодно ответила, – я сделала то, что была должна, и мне ничего от вас не надо.

– Всем чего-то надо, исключений не бывает, – убежденно произнес он, продолжая давить, – итак, я жду.

Я тяжело выдохнула и устало потерла лоб рукой. Как же мне все надоело! Чего он привязался? Может, чувствует себя обязанным и хочет поскорее разделаться с долгом? Я устала гадать, устала от этого разговора, мне бы прилечь, свернуться в комочек под одеялом, спрятавшись от всего остального мира, больше ни о чем и не мечтаю.

Впрочем, если он так желает меня осчастливить, то есть у меня одна просьба.

– Мне действительно ничего от вас не надо, но если вы так настаиваете, то кое-что все-таки попрошу. Правда, не уверена, что вам это по зубам.

Он удивленно поднял брови:

– И что же это за просьба.

– Из-за вашего Тимура мне грозят большие проблемы. Вы знаете, что по нашим законам свободного человека нельзя делать рабом. И если вдруг обнаруживается такой факт, то хозяину выдвигается нешуточное обвинение в злостном нарушении прав человека. И никого не волнует, как такой раб оказался во владении, виноват ли в этом хозяин. Все это несущественные мелочи. Наказание за обладание таким рабом не шуточное. С тем, что работу потеряю, я как-то уже смирилась… почти, но вот отправляться за решетку совсем нет желания. Поскольку документы на освобождения уже поданы, и их тщательно проверяют, то в ближайшее время тот факт, что мой раб Барсик, на самом деле свободнорожденный Тимур Барсадов скорее всего выяснится. И все, – я развела руками, подразумевая свой печальный конец, – поэтому, если вы как-то могли бы смягчить этот удар, то я была бы безмерно благодарна.

Игорь Дмитриевич задумчиво смотрел в строну, по-видимому, что-то прикидывая в уме, а я ждала его ответа.

– Но если нет, то нет, сама как-нибудь выкарабкаюсь, – грустно произнесла, прекрасно осознавая, что ни черта не выкарабкаюсь, а уйду с головой в эту трясину.

– Жди моего звонка в восемь вечера, – отрывисто произнес он, чем-то напомнив мне своего сына, – посмотрю, что можно сделать.

И прежде чем я успела хоть что-то сказать в ответ, отключился.

Что, и все? Вот так просто? Ни тебе до свидания, ни требований позвать Тимура? Странный папаша. А может не очень рад, тому, что горе отпрыск нашелся? Хотя нет, рад, чувствую это, по глазам вижу. Только, похоже, не из тех он людей, которые услыхав благую весть, начинают до потолка прыгать. Сдержанный, не теряет трезвый разум ни при каких обстоятельствах. А по-другому с его образом жизни и не получится.

Я до сих пор не могла поверить, что все закончилось, что я пережила этот долгий, изнуряющий разговор, что можно выдохнуть и перестать сжимать руки в кулаки с такой силой, что ногти в кожу впиваются. Ощущение было такое, словно меня пропустили через мясорубку и выжали всю до последней капли. Руки дрожали, сердечко билось словно сумасшедшее, в ушах звенело. А голове одна единственная мысль пульсирует. Пронесло! И уже мало волновало, что вечером придется с ним еще раз разговаривать. На все было плевать.

Я смогла это сделать! Достучалась до него, донесла свою позицию, не ударив грязь лицом. Я молодец, я умница. На волне какого-то ненормального позитива набрала Лазарева.

Парень оказался дома, ответил на мой вызов, и я увидела, как он собирается на работу, в данный момент разгуливая по комнате в одних брюках.

– Ну что, связывалась с Барсадовым? – произнес он встревожено, не дав мне даже рта открыть и поздороваться.

– Да!

– И?

– Все получилось, Ник! – я чуть не заревела от избытка чувств, – все получилось.

Я ему торопливо рассказала о том, как разозлила Игоря Дмитриевича вчера, как связалась с ним сегодня утром, как он в два счета выяснил кто я такая. В общем, рассказала все-все-все, то и дело захлебываясь собственными словами и с трудом переводя дух. Никита слушал, затаив дыхание, под конец рассмеялся.

– Вась, браво! Я восхищаюсь тобой! Тут не каждый мужик бы смог, а ты молодец, выдержала, справилась, заставила его услышать тебя. Да еще и подпрягла проблемы твои решать. Умничка!

От его слов и искреннего смеха у меня на душе цветы распустились, и стало так легко и радостно, что хотелось петь и танцевать. Мы еще пару минут поболтали, пока Лазарев облачался в форму, после чего договорись связаться на следующий день.

На волне душевного подъема я поднялась из-за стола и направилась к выходу. Радость радостью, но сил действительно не осталось, поэтому надо скорее доковылять до своей комнаты, забраться в кровать и весь день носа оттуда не показывать, и пусть весь мир подождет.

Выйдя в коридор, я увидела, как практически одновременно со мной туда выворачивает и Тимур. Заметив меня, он притормозил, мрачно нахмурившись. Радость как-то поутихла. Трудности с комитетом по правам человека, сложный, выматывающий разговор с отцом – все это лишь сопутствующие симптомы, так сказать. А настоящая проблема никуда не делась. Вот она, стоит передо мной, глядя волчьим взглядом. Но сейчас я ему не дам испортить мне настроение. Только не сегодня, после того, как смогла вынести беседу с Барсадовым старшим.