с раны, видел только границу большого розового бледного шрама. Вроде бы затягивается!

— После того, что ты со мной сделал, ты точно обязан на мне жениться… — слабым голосом прошептала Даша.

Она очнулась, попыталась улыбнуться, но чуть не вскрикнула от боли. Застонала и закрыла глаза. Я посмотрел на нее через ауру — еле теплится, но никакой лишней гадости нет, есть шанс, что вытянем.

— Помоложе тебе найдем, — сквозь слезы засмеялась ее сестра. — Этот седой уже, на енота теперь похож.

— Почему на енота? — удивился я, по старой памяти дернувшись к зеркалу заднего вида, которого в местной версии «буханки» не было.

— Потом в зеркало на себя посмотришь, — ответил Гидеон. — Держитесь, скоро уже приедем.

— Может мне во вторую моторку пересесть? Вдруг и там смогу помочь?

Непривычно было чувствовать себя в роли медика, но раз пошла такая пьянка. Но Гидеон отмахнулся, только кивнул вперед, где в паре километрах от нас показалась небольшая деревня.

Влетели, распугивая кур и нервируя всех местных собак. Тормознули возле какого-то перепуганного крестьянина, спросив дорогу к дому знахарки. И уже через пару минут пытались аккуратно достать Дашу из моторки. Гидеон пошел уговаривать знахарку — крупную пожилую женщину, возившуюся с резко пахнущими травами. Раскладывала в пучки и вешала сушиться на бельевую веревку.

Мы встретились с ней взглядом. С виду ни разу не хирург, конечно, скорее жена мясника. Но что-то в ней было такое, что сразу стало спокойнее. Надежные, голоые по локоть, крупные руки, спокойный взгляд и облако светлой силы. Давно такого в этом мире не встречал, ни одной капли дегтя в этой бочке меда. Она кивнула мне, а потом сочувственно покачала головой.

Представляю, что она там сейчас видит. Вряд ли я выгляжу лучше, чем себя чувствую. А чувствовал я себя где-то между растянутым, а потом сдутым шариком и пожеванной жвачкой — такой, что вкус уже ушел, а цвет еще нет. Только цвет этот зеленый.

Подъехал второй фургон. С пассажирского сиденья вывалился бледный Стеча, прижал руку к груди и, покачиваясь, пошел к дому на призыв знахарки. Не знаю, что ей сказал Гидеон, но женщина быстро взяла все в свои руки. Святоша уже таскал воду из колодца, Ольгу отправили за дом, натаскать какой-то травы из огорода знахарки, а я, покачиваясь не слабее Стечи, подхватил Дашу на руки и понес в дом. Уложил ее на широкую кровать и побежал обратно за Искрой и Захаром.

Задержался на мгновение, проходя мимо стекла моторки, и посмотрел на свое отражение.

«…хорошо, что не зебра…» — хмыкнул Ларс.

«…согласен…» — ответил Муха: «…а енот — это даже звучит гордо… Енот тебя задери!»

«…не только шрамы украшают мужчин, а теперь хоть серьезней выглядеть начал…»

Я не удержался и посмотрел на свое отражение. Слева над ухом по волосам шла короткая седая полоса. До енота, конечно, далеко, как и до логотипа «адидаса». Посмотрим, что будет, когда волосы отрастут. Я подмигнул своему отражению — тяжело, однако, жизни спасать. Сколько монстров уже перебил — и хоть бы волосок в носу поседел, а доброе дело сделал и нате вам на память.

Я заглянул в кузов, чуть успокоился, увидев, что с Искрой все в порядке. Девушка спала, закутавшись в одеяло, лицо бледное, но на щечках уже пробивается румянец, будто она прогревается изнутри.

— Истощение у нее просто. Отоспится с недельку и будет, как огурчик! Или в ее случае, как острый перчик, — сказал Захар, протягивая мне руку. — Помоги старику выбраться.

— Как ты? — я подставил плечо, поймав на спину железного старика.

— Протез не чувствую, — попытался пошутить Захар, но закашлялся. — Передавило где-то. И ты не дави так, ребра, похоже, сломаны. Дай, я сам пойду.

Знахарка закончила возиться с ранеными только часов через пять. Я за это время успел дров наколоть года на два вперед, воды натаскать и даже убраться в моторках, а то кровью много наследили. Сам тоже в баню сходил, а сейчас сидел на лавочке перед домом и пытался медитировать, чтобы восстановить хоть немного сил.

На коленях лежал «шмайсер», за спиной «кочегар», на поясе «задира» — фиг я куда теперь без оружия сунусь. И без своего «дрона» — горностай уже третий круг наматывал вокруг деревни.

Уставшая знахарка вышла из избы и прошла мимо в сарай, а на обратном пути остановилась и посмотрела на меня. Потом на «буханку» и снова на меня.

Странный взгляд на грани осуждения и сочувствия. А у меня в голове, как кадр из фильма прокрутился и голос старческий: «поубивают вас всех когда-нибудь, и моторка у вас страшная, катафалка какая-то…»

Но знахарка так ничего и не сказала, лишь бросила мне на колени пучок ломкой сушеной мяты. Но ароматной, будто ее только что с грядки сорвали. Я кивнул в благодарность и, не найдя в себе сил идти и заваривать чай, просто закинул в рот несколько веточек. Если сил не прибавит, то хоть свежее дыхание мне обеспечено.

«…Матвей, не спи! Там Белка обнаружила что-то…» — раздался голос профессора: «…и скажи, пожалуйста, сколько мне еще за ней приглядывать? Она тут в дупло залезла и пять минут задницу какого-то дятла изучала. Еле вытащил ее оттуда. А мне, знаешь ли, есть чем заняться…»

Я не стал отвечать Ларсу, только усмехнулся, радуясь, что новая система двойного контроля работает, и переключился на горностая. По дороге к деревне на довольно большой скорости, я бы сказал, максимальной для подобной дороги, неслась малая моторка. То бишь мотоцикл, за рулем которого сидел худой мужчина в кожаном яйцеголовом шлеме и больших очках. На шее развивался клетчатый шарф, на руках перчатки по локоть. Из кофра на багажнике торчал приклад какой-то винтовки.

Ехал он прямо к нам, еще пара минут и смогу увидеть его в начале улицы. Шум от мотора уже проклюнулся. Я загнал горностая повыше на дерево и окинул взглядом дорогу — больше никого.

— Гидеон, у нас снова