И все равно трудно понять, что скульптуры, выставленные у престижных галеристов по всему миру, ведут начало от такого же липкого комка, какой сейчас у нее в руке.

В следующий миг ее снова настигает реальность, и она думает, что расследование убийства Сюзанны Смеед — ее собственный липкий комок, который, может статься, никогда не обретет форму. Встреча с Венке Хеллевик, пожалуй, уточнила портрет Сюзанны Смеед; детство в Лангевике едва ли было легким для девочки из семьи, которая выделялась, точно павлины в стае серых индюшек. Вероятно, этим — по меньшей мере отчасти — объясняются неустанные попытки Сюзанны приспособиться, стать своей, втереться в семью, столь отличную от ее собственной. Отсюда и злость, когда все рухнуло. Злость на развод, на то, как ее буквально вытолкали, принудили снова вернуться в Лангевик и в довершение всего уже там выяснить, что земля, изначально предназначенная в наследство ей, продана и принадлежала теперь человеку, которого она ненавидела. Юнасу Смееду. Кто бы удивился, если бы Сюзанна разбила ему голову кочергой, думает Карен. Но наоборот? Нет, у Юнаса не было ни малейшего мотива. Однако теоретически была возможность. Досадная математическая возможность говорила, что по времени он мог это сделать. Если не он, то кто?

Отчет Корнелиса Лоотса и Астрид Нильсен на вечернем совещании был образцово четким и вполне подробным. Они побеседовали как с ближайшими коллегами Сюзанны, так и с вспомогательным персоналом и уборщиками, а кроме того, еще раз поговорили с начальницей “Сульгордена”, Гуниллой Му-эн. Примерно половина опрошенных вообще ничего о Сюзанне Смеед сказать не могла, знала ее только по имени да в лицо, но общалась с ней очень мало. Вторая половина в один голос твердила, что Сюзанна, отвечавшая за обработку накладных, заработную плату и заявления об отпуске, выполняла свои обязанности тщательно и организованно, однако страдала полным отсутствием гибкости и желания пойти навстречу, даже при очень серьезных обстоятельствах не выказывала готовности хоть немного помочь кому-либо выбраться из тяжелого положения. Заявление об отпуске, попавшее на стол Сюзанны с опозданием на минуту, она не подписывала, пусть даже претендентов на временную работу было хоть отбавляй. Аванс в счет заработной платы всегда отклонялся, независимо от причин. Вдобавок у нее была неприятная привычка во все вмешиваться, выискивать у других недостатки и постоянно подвергать сомнению данные о сверхурочной работе или потребность в новой рабочей одежде. Короче говоря, как выразилась одна из уборщиц, Сюзанну Смеед считали сущей гнидой.

Мало-мальски полезных деталей частной жизни Сюзанны никто не сообщил. Непонятно почему, по словам Нильсен и Лоотса. Либо ничего интересного они рассказать не могли, либо никого в “Сульгордене” не интересовало, как Сюзанна проводит свободное время. Большинство знало, что она в разводе и живет в Лангевике, старшим коллегам было также известно, с кем она в разводе и что у нее есть дочь. Некоторые знали, что в отпуск Сюзанна обычно ездила за границу, но с годами все реже; много времени минуло с тех пор, как она возвращалась на работу со средиземноморским или таиландским загаром.

“Думаю, ей не хватало денег на поездки, что не удивительно, учитывая здешние заработки”, — заметила Гунилла Муэн.

Выяснились и еще кое-какие факты. Примерно год назад Сюзанна подавала заявление, но не получила место заместителя заведующей, хотя несколько раз замещала Гуниллу Муэн, когда та была в отпуске или отсутствовала по другим причинам. По словам Гуниллы Муэн, отказали ей как раз из-за сложностей в отношениях с персоналом и из-за нехватки гибкости, которую засвидетельствовали многие сотрудники. После этого Сюзанна Смеед окончательно обособилась, обедала всегда в одиночестве, не участвовала ни в каких общих мероприятиях, если они не имели непосредственного отношения к работе, приходила ровно в восемь и уходила ровно в пять. Ни минутой раньше, ни минутой позже.

Но минувшей весной, когда руководство запретило пользоваться рабочим мобильником в личных целях, Сюзанна забыла привычную сдержанность и неожиданно рассвирепела. Согласно показаниям четырех свидетелей, она кричала Гунилле Муэн, что “у нее вообще-то найдется, что рассказать об этой лавочке” и что им “не мешает остерегаться”. Что она имела в виду, ни Гунилла Муэн, ни другие якобы понятия не имели. Саму же вспышку ярости одни относили за счет вероятных проблем с алкоголем, тогда как другие уверяли, что она просто-напросто “обыкновенная ведьма-климактеричка”.

Никаких действий со стороны Сюзанны не последовало, и она никогда не упоминала о случившемся, но этот тягостный инцидент еще усилил напряженность в отношениях с коллегами. В конце концов кто-то доложил “наверх” о сложившейся ситуации как о проблеме климата на рабочем месте, и Сюзанну вызвали на ковер к начальнику головного отдела кадров компании “Эйра” для беседы о возможном переводе в один из восьми других ее центров. Сюзанна отказалась и после серьезного нагоняя вернулась в “Сульгорден”.

Последние месяцы Сюзанна так часто отсутствовала на работе, что Гунилле Муэн пришлось вновь связаться с головным отделом кадров, однако пока что никакой реакции не последовало. Как раз в понедельник перед убийством Сюзанна позвонила и сказала, что не придет. Причину она не назвала, просто оставила сообщение на общем автоответчике. И на работе больше не появлялась.

Полицейские айтишники закончили изучение рабочего компьютера Сюзанны, правда, с ничтожным результатом. Когда в “Сульгордене” запретили частные разговоры по рабочим мобильникам, Сюзанна заодно прекратила электронную переписку и интернет-трафик частного характера с рабочего компьютера. А до тех пор речь шла в основном о заказах одежды и косметики, нескольких обстоятельных жалобах на ветроэлектростанции, обжаловании нескольких штрафов за просрочку платежей, а также о спорадической и зачастую односторонней переписке с дочерью.

За одним исключением: мейл частного характера был получен, но остался без ответа. В конце мая некая Диса Бринкманн прислала мейл по адресу [email protected]. Письмо было написано на смеси шведского и датского. Карен пустила распечатку по кругу.

Дорогая Сюзанна!

Ты, наверно, не помнишь меня, мы виделись много лет назад, когда ты была совсем маленькая. Но, возможно, ты слышала обо мне от родителей. Несколько лет мы жили коммуной в Лангевике. У меня есть информация, которая может оказаться для тебя важной, поэтому я бы хотела как можно скорее с тобой связаться.

С сердечным приветом,

Диса Бринкманн

Тел.: +46 40 682 зз 26

Мейл был отправлен с адреса [email protected], но ответа не последовало, во всяком случае с электронной почты Сюзанны в “Сульгордене”.

— Может, у нее есть частный электронный адрес, и она ответила с собственного компьютера, если он у нее был, — предположил Карл. — Или позвонила по телефону. Мы пробили номер?

— Он зарегистрирован в Мальмё, — ответила Карен и добавила: — Это на юге Швеции.

— Спасибо, мы знаем, где находится Мальмё.