– Не много, Егор, не много, и сейчас ты в этом убедишься. И чтобы не питал иллюзию скрыться отсюда, что, в принципе, в твоих силах, я кое-что тебе покажу. Надеюсь, у тебя крепкие нервы?

– Крепкие.

– Тогда смотри.

Вишняков вытащил из бокового кармана несколько фотографий. На снимках была изображена одна и та же сцена, но в разных ракурсах. Освещенная вспышкой фотоаппарата яма, в которой, скрючившись на каком-то мужчине, с перерезанным горлом лежала его бывшая супруга Галина.

– Узнаешь? – внимательно глядя на Астафьева, спросил Вишняков.

– Узнаю, – спокойно ответил Егор. – Вот, значит, как закончился ее путь, ее стремление к роскоши и беспечной разгульной жизни... Что же, она получила то, что заслужила. И кто порешил ее?

– Как кто? Конечно, ты!

– Я?

– Ну не я же? Я даже знаком с ней не был.

– А с чего вы взяли, что это я убил Галину? – Холодок пробежал в груди Егора, он почувствовал хорошо организованную ловушку.

– Ты в могилку-то повнимательнее глянь. Туда, где голова мужика, бывшего следователя прокуратуры, покоится, тоже, кстати, тобою конченного. Ты что, застал их вместе? И ревность помутила твой разум? – явно издевался над Егором Вишняков. – Неплохая версия для ментов, не так ли?

Егор всмотрелся в снимок и увидел кухонный нож, а рядом какие-то часы.

– Нож и часы мои?

– Твои, Егор, с твоими отпечатками. Такие вот дела!

Но Егор не слушал Вишнякова.

– Когда же вы успели их изъять у меня? А, ну конечно, их прихватила с собой Галина, когда приходила ко мне якобы насчет квартиры. Значит, собственную смерть себе приготовила и, конечно, по сценарию Карельского. Да... Дура!

– Что ты о ней, ты о себе подумай!

– А что мне думать?

– Как что? Представь себе, что будет, если эти фото с указанием точного адреса захоронения слить ментам? И нужным ментам! Что с тобой будет? Тебя арестуют и закроют в СИЗО для начала. А там, глядишь, на очной ставке ты вздумаешь бежать, ну и пристрелят тебя, как положено.

– Часы и нож в могиле могут оказаться не моими, а весь ваш базар – блеф!

– Это не блеф, а нож и часы твои, Астафьев.

– Что вы хотите? Чего добиваетесь?

– Я хочу от тебя немного, а именно вернуть свою дочь.

– Ничего не понимаю, какую дочь?

– Она у меня приемная, но тем не менее я люблю ее так, как большинство родителей не любят своих родных детей.

– И откуда вернуть?

– Из Чечни!

– Хорошее предложение, ничего не скажешь, и как вы видите это в реальном исполнении?

– Это твоя проблема.

– Зашибись! Ну, если вы считаете, что эта моя проблема, то хоть посвятите в курс дела.

– Это другой разговор, слушай.

И Вишняков рассказал Астафьеву подробности исчезновения дочери и о последующих звонках с требованием выкупа.

– А вы, вместо того чтобы заплатить, тянете резину и готовите человека, который должен вытащить вашу дочь.

– Не только вытащить Вику, но и уничтожить похитителей.

– И все это должен сделать один человек? Вы чем думаете, Вишняков? Это же невозможно! Даже теоретически.

– Я думаю тем, чем надо, и если бы считал, что акция изначально обречена на провал, не стал бы привлекать тебя.

– Может, объясните понятнее?

– Конечно, иначе зачем бы я привел тебя сюда. Подожди немного.

Вишняков подошел к своему рабочему столу, достал потертую военную карту.

– Подойди сюда.

Когда Вишняков наклонился, Егор увидел у того за поясом пистолет. План созрел мгновенно, но его еще рано было воплощать в жизнь – послушаем, что задумал этот подонок. Дмитрий Петрович начал:

– По моим данным, подтвержденным данным, дочь содержится в горном заброшенном ауле Алтан-Юрт, вот он, отмечен на карте. Почти на самой границе с сопредельным государством. Наших войск там не было и нет, боевых действий не ведется, нейтральная, скажем так, зона. Самое сложное – добраться туда, но с твоей подготовкой это возможно. Чеченцы держать там большие силы не смогут, в этом просто нет необходимости, они не допускают мысли, что кто-то может посягнуть на них там.

– Откуда вы знаете, что чечены допускают, а что нет?

– Ты бы стал держать там большой отряд? Его кормить надо, платить... Чем платить, если в боевых действиях они не участвуют и никого не грабят, там просто некого грабить. Они ждут выкупа!

– Так и отправляйся к ним сам. С этими словами Егор выхватил пистолет Вишнякова, ударом рукоятки на короткое время вырубив последнего. Обыскал его. Кроме заряженного пистолета «ПМ» и дополнительной обоймы, никакого оружия при нем не оказалось. Прошел к двери, закрыл кабинет на ключ. Затем Астафьев усадил тучное тело Вишнякова в кресло, плеснул ему в лицо водки, так как воды не нашел.

Дмитрий Петрович пришел в себя. Встряхнул головой, посмотрел на Егора, сидящего напротив с направленным в живот Вишнякова стволом.

– Вот ты как, Егор? Лихо! Молодец!

– Своих поджопников хвалить будешь, я не нуждаюсь.

– И все же умели раньше готовить «спецов», ни малейшей оплошности не прощают! Используют каждую мелочь!

– Ты дифирамбы-то заканчивай петь. Лучше думай, как теперь следует поступить.

– А что ты предлагаешь?

– Во-первых, всю свою стаю собери на первом этаже и предупреди, чтобы не вздумали пойти на штурм, это для тебя смерть. Хотя нет, это как раз и спровоцирует штурм.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я думаю, что Карельский не упустит такой шанс убрать тебя. Кому ты доверяешь больше всех?

– Своему троюродному брату, Рудакову.

– На телефон, свяжись с ним, пусть он рассеет охрану, а Карельского держит под контролем.

– Дался тебе этот Карельский!

– Ты прав. Он еще ответит за смерть Галины!

– Ну хорошо, а что дальше? Захватил ты меня, молодец, недооценил я тебя, но дальше-то что? Думаешь уйти отсюда, прикрываясь мной? Куда, Егор? Следом последует «хвост». Тебя в любом случае уничтожат.

– Вполне вероятно. Но сначала я пристрелю тебя.

– И обречешь своих престарелых родителей на медленную, мучительную смерть.

– Что?

– А то. Плохой ты сын! Давно родителей не навещал. А мы вот побывали у них в гостях, довольно милые старики. Даже поселенца к себе на лето пустили. Как понимаешь, моего человека. Что будет с ними, если ты убьешь меня, догадаться нетрудно. Они-то при чем в опасных играх своего, поверь, горячо любимого сына?