Он опомнился и оборвал себя на полуслове.

Что он может ей объяснить? Какое ей дело до того, как он страдал, пробивался, получал гроши, ночевал на вокзалах, портил здоровье дешевой некачественной едой…

— Вася… — Ира робко дотронулась до его рукава. — Мне очень жаль… честное слово! Но ведь теперь все позади… И я так рада, что у тебя получилось, ты сумел выбиться… занять свое место в жизни…

А если бы не занял, уже устало подумал он, черта с два бы ты сюда приперлась. Потому что все любят только победителей, а побежденные никому никогда не нужны. Кроме самых-самых близких людей, которые ценят тебя и в богатстве, и в бедности, и когда ты на гребне успеха, и когда этот успех обходит тебя стороной…

— Как твоя мама? — спросила Ирина, заглядывая ему в глаза. — Я ее так хорошо помню…

— Тебе ведь на нее наплевать, — отрубил Вася. — И всегда было наплевать. Подумаешь, какая-то там учительница…

— Вась… Ну это уже некрасиво, честное слово! Я твою маму всегда уважала…

«Да ты просто ее не замечала», — сказал он себе. Но не за мать было ему в эти мгновения обиднее всего. Самое мучительное, что они с Ирой могли бы сейчас быть вместе, и ее дети были бы и его детьми, и у них была бы общая, нормальная, совместная жизнь — и все это она променяла на цацки, на сожительство с сомнительным типом, который в грош ее не ставил, на бессмысленное, сытое существование. Вот что бесило Васю больше всего, вот из-за чего он сходил с ума и чего он не мог ей простить, даже если бы захотел. И ее появление именно сейчас, когда он стал знаменит и добился некоторой финансовой самостоятельности, казалось ему лицемерием, да еще в расчете на то, что он окажется настолько глуп, что поверит ей и пойдет у нее на поводу.

Руки Васи сами собой сжались в кулаки.

— Что ты сегодня делала в гостинице?

— Я? — Он увидел, как затрепетали ее длинные ресницы. — Я хотела видеть тебя… Мне казалось, что ты меня избегаешь…

— Большое спасибо, что ты это поняла.

Но Ира, которая всегда плохо воспринимала иронию, не поняла ее и на этот раз.

— Я понимаю, что ты немного на меня сердишься…

— Немного?

Его просто выводило из себя, что она упорно делала вид — так ему казалось, — что ничего особенного не произошло. Подумаешь, уничтожила его, растоптала, разбила ему сердце — какие пустяки!

На самом деле все было куда проще — Ира полагала, что он в принципе не способен на нее сердиться. Он же всегда был таким добрым и прощал ей все, что она делала… даже ее нежелание носить кольцо, которое он ей подарил.

— А я никогда тебя не забывала, — сообщила она, доверчиво глядя на него, и вытянула пальцы. — Вот… помнишь?

На одном из пальцев он увидел простенькое колечко — золотой ободок с крошечным изумрудом. И он сразу же вспомнил — потому что мы помним все о людях, которые растоптали нас, — что когда-то подарил Ире это кольцо и что она никогда его раньше не надевала, потому что ее сверстницам кавалеры дарили бриллианты и автомобили, а не «ювелирное барахло», как выразилась ее мать при виде его подарка.

— Не помню, — сказал он, глядя ей прямо в глаза.

Но ей достаточно было увидеть выражение его лица, чтобы понять, что он играет.

— Вася! — Она засмеялась своим серебристым, доверчивым, детским смехом, который раньше так радовал его, а теперь раздирал душу. — Ну ладно тебе, хватит, ей-богу… Я же вижу, что ты помнишь!

Этого он уже не мог стерпеть. Он схватил ее за локоть и поволок ко входу в гостиницу.

— Вася… Что ты делаешь? Отпусти меня! Там полиция, они меня ищут! Вася! Перестань!

Но он тащил ее и тащил за собой, а когда она попробовала вырваться и замахнулась на него свободной рукой, в которой держала сумочку, он перехватил и эту руку.

— Вася! Вася, прекрати, это не смешно!

Мелькнуло изумленное лицо лейтенанта Петракова, потом еще кого-то из полицейских. Волоча за собой упирающуюся, протестующую, верещащую Иру, Вася ногой распахнул дверь кабинета и втолкнул свою пленницу внутрь.

— Вот, — сказал он. — Знакомьтесь, товарищ следователь. Это Ирина Алмазова. Насколько я помню, вы хотели с ней поговорить.

И, так как Вася все-таки был профессиональным актером, который всегда знает, когда ему надо присутствовать в кадре, а когда выйти из него, он отпустил Иру и удалился, не забыв аккуратно притворить за собой дверь.

Надо сказать, что следователю она не понравилась с первого взгляда.

Перед Павлом Малышко стояла невысокая, стройная, симпатичная женщина. У нее были вздернутый носик, широко распахнутые светлые глаза и рот сердечком. Девять из десяти мужчин сочли бы ее красавицей, но Павел был следователем, и внешность для него являлась фактором второстепенным. По тому, как Ира напряженно косилась на него и облизывала губы, он сразу же сделал вывод, что она лихорадочно обдумывает, как бы половчее ему соврать, и это ему не понравилось.

— Садитесь, прошу вас, — сказал он официальным тоном.

Ира бросила через плечо взгляд на дверь, и Малышко, который не переставал наблюдать за ней, подумал, что эта девушка непроходимо глупа. Она что же, верит, что он даст ей сбежать после всего, что было?

— Я ничего вам не скажу, — храбро объявила Ира.

У нее действительно оказался голос капризного ребенка. Сама она чем-то напоминала куколку — тонкая и трогательная. Понятно, почему Вася сражался за нее до последнего и так переживал свое поражение.

— Он не имел права так поступать! — с обидой прибавила Ира. Ей казалось унизительным, что Вася приволок ее сюда, к этому лохматому и неприятному типу, который почему-то полагает, что имеет право задавать ей вопросы.

— Паспорт у вас с собой? — спросил следователь.

На ее памяти он оказался первым мужчиной, который спрашивал у нее документ, а не номер ее телефона. Ира уставилась на собеседника с плохо скрываемой враждебностью. В кругах, где она привыкла вращаться, полиция, прокуратура, судьи, следственный комитет и все, кто с ними был связан, расценивались как существа низшего порядка, как пиявки, которых изредка надо подкармливать, чтобы они тебя не съели, но общаться с которыми лишний раз вовсе не стоит.

— Я буду на вас жаловаться, — на всякий случай сказала она.

— Пожалуйста, сделайте одолжение, — тотчас же отозвался неприятный тип. — Так у вас есть документы или нет?

Чувствуя нарастающее отвращение, Ира полезла в сумку. Она бросила паспорт на стол и, так как стоять ей надоело, с достоинством села и обдернула юбку.

— Алмазова Ирина Николаевна?

— Там все написано. — Судя по тону, Ира решила не давать следователю спуску. — Вы что, не умеете читать?