подобного делать ни в коем случае нельзя. Из нас двоих главный я, поскольку дом мой, и, следовательно он всегда будет выказывать мне большее уважение, чем я ему. Но я при этом обязан непременно хвалить его за честно выполненную работу и время от времени премировать сладостями и мелкими подарками. И тогда у нас будет полное взаимопонимание. Самое забавное в том, что Антип терпеть не может сладкое, случается такое не только у людей, но и у домовых. И при этом все равно я должен время от времени с добрыми словами класть на припечек леденцы, которые он называет «ландрин», кусковой сахар и прочие незамысловатые лакомства — Вижу, сберег и дом, и хозяйство. Спасибо тебе.

— И тебе благодарность, хозяин, за добрые слова — он снова поклонился.

— С формальностями все? — спросил я у успокоившегося после лесного стресса Родьки. Тот кивнул — Да? Ну и хорошо. Антип, заканчивай из себя паиньку корчить. Иди лучше глянь, сколько мы тебе подарков привезли.

На самом деле было их не так и много, но в их сборе не один Родька участвовал, но и я тоже. Набор инструментов, небольшой, но очень толковый — это моя инициатива. И пояс с крючками, на который можно повесить кучу всякой всячины — тоже. И, забегая вперед, именно эти вещи более всего порадовали Антипку, а не разнообразный хлам, что приволок в Лозовку мой слуга.

— Урожай в тот год, что ты, хозяин, уехал, выдался такой, что хоть плачь — вещал домовой, внимательно разглядывая небольшие клещи, вынутые из коробки — В смысле — много всего выросло, а чего с этим всем делать — непонятно. Была бы у нас хозяйка — другое дело. Что засолить, что засушить, из чего варенье сделать. А я чего? Я ж ничего. Собрать — соберу, а дальше как? Куда?

— И как? — уточнил я — Куда?

— Ведьмам отдал — вздохнув, опустил голову Антип — Звиняй. Ну не дело, если еда гнить станет. Не для того ее деревья да земля родят. Лучше пусть эти съедят, чем оно никому не достанется. Ежели чего — ругай меня, хозяин. Имеешь право. Разбазарил добро.

— И не подумаю — я хлопнул его по плечу — Правильно ты все сделал.

— Так я ж не раз — шмыгнул носом домовой — И тот год также. Не меньше сад родил плодов да ягод. Даже больше. Не поверишь — плакал, когда отдавал. Но и в этом, если не подморозит днями, тоже славный урожай ждать стоит. Его-то хоть себе оставим?

— Не печалься — попросил я его — В этом году никому ничего не отдадим, сами все соберем. Хозяйку, правда, не обещаю до осени завести, но мы и без нее попробуем как-нибудь урожай освоить. Засушить, отварить, и так далее.

— Травы твои все сберег — продолжал рапортовать Антип — Добро, что ты привез, тоже. Но, правды ради, никто и не пытался ничего украсть. Ведьмам оно не надо, а чужие тут не ходят. Разве что только в том году какие-то приезжали, шастали у калитки, но в дом не полезли.

— Это ты о ком? — уточнил я — О ведьмах, с которыми бабка Дарья сцепилась?

— Не — мотнул головой домовой — То бабы, они к нашему дому даже не подходили, у них другой интерес имелся. А это два парня, хозяин, были. Молодые, но ухватистые. По ним видно, что успели понюхать, чем исподнее у судьбы пахнет, ага. Чуют, когда что делать можно, а что нет. Через забор так и не перемахнули, хоть поначалу собирались.

Даже гадать не стану, кто и что. Все равно ответов нет. Ряжская, Вагнеры, отдельские, передумавший дедушка Арвен, черт рогатый — этих ребят мог прислать кто угодно. Да и хрен с ними. Приедут снова — будем общаться. А нет — так и нет.

— Ну что, баньку? — предложил домовой, ощутимо расслабившийся после того, как с души упал урожайный грех — Только скажи, я протоплю. У меня и венички запасены еще с того года. Хороши венички! Ух! Хлесткие! Пахучие!

— А давай — согласился я — Пошли попаримся. Эх, надо было пивка взять на Шаликово. Не сообразил вот.

Когда я выбрался из бани на свежий воздух, небо уже приобрело тот синевато-бездонный оттенок, который свойственен исключительно для ранних весенних вечеров. Никогда больше в наших краях не бывает столь безмятежной лазури, на которую можно смотреть бесконечно.

Ну, при условии, разумеется, что вам кто-то не помешает это сделать. Приблизительно, как мне сейчас.

— Вернулся, сосед? — раздался от калитки притворно-дружеский старческий голос — Вот радость-то!

Глава 8

— Дарья Петровна — растянув губы в улыбке, повернулся я к говорившей — Душа моя! Как же я по вам скучал, вы даже не представляете!

— Да что ты? — всплеснула руками старушка — Не может того быть!

— Скучал, скучал — заверил ее я — Ужасно! Как землица в засуху по воде, как река Волга по пароходу «Ласточка», тому, что шибче других бегает, как космонавт по ракете. Во как! И вот наконец мы встретились!

Я подошел к калитке, и, не открывая ее, уставился на ведьму взглядом, который можно классифицировать как «щенок просит взять его домой».

— Смотрю, время тебе на пользу пошло — одобрительно заметила моя собеседница — Наивности и след простыл, зато язвительности прибавилось. Глядишь, лет через десять, если не прибьют, взаправдашним ведьмаком станешь, не хуже Захарки покойного.

— Нет предела совершенству — согласился с ней я — Так что хотели-то?

— Да по-соседски заглянула. Давно же не появлялся. Вот, думаю, свидимся, раскланяемся, порадуемся друг дружке. А там, глядишь, сядем рядком, да и поговорим ладком.

— А есть о чем? — удивился я — У вас свои дела, у меня свои. Да и калибром я не вышел, куда мне до вас. Я войну на территории Лозовки не устраиваю, живую силу противника не уничтожаю, боевую технику не жгу.

— Доложил уже лесовик — понимающе заулыбалась Дарья Петровна — Рассказал в деталях.

— Да и без того все ясно. «Крузак» обгорелый на окраине деревни стоит, мимо него не пройдешь, коли даже захочешь. Ну, а кроме вас его спалить никто не мог. Если не секрет, на предмет чего с товарками по цеху сцепились-то?

— А что же — и расскажу — неожиданно для меня согласилась ведьма — Если впрямь интересно. Пошли-ка ко мне, парень, чайку с рыбником попьем. Такой, знаешь ли, сегодня рыбник у меня удался —