— Для того чтобы наука могла что-то давать, она прежде всего должна существовать.

Наконец генерал явно устал. Шеф косым насмешливым взглядом уловил этот момент и повел всех в свой кабинет. Кофе и коньяк в таких случаях — дело обычное, однако на сей раз гостей ждало нечто неожиданное. Бетти Корант была так ослепительно хороша, что из мгновенно притихшей толпы военных вырвался лишь чей-то ошарашенный выдох: «О господи!»

Бетти — это вышло как-то самой собой — оказалась в самой середине стола; беседа получилась не просто оживленной, но и чуть-чуть шумной. Пили за воинские доблести, «за очаровательных женщин в лице…» и даже за науку. Генерал, все время пытавшийся навязать шефу какой-то особый, доверительный и слегка панибратский тон, решил наконец, что настал подходящий момент.

— Кстати, док. — Он, смеясь, вылил свой коньяк в чашку с недопитым кофе и одним махом выплеснул все это в пространство между своими огромными челюстями. — Мы сегодня услышали, конечно, много очень полезного — и про жидкостную хроматографию, и про всякие там ядерные резонансы. Правда, ядерными делами занимается не наш отдел — ну да ладно, все равно хорошо. Но простите уж старого солдафона, а все-таки: за что, между нами, девочками (генерал коротко гоготнул), мы платим вам деньги? Ведь в обшем-то нам нужно новое оружие, а не ученые теории и отдаленные перспективы. Всеобщий прогресс науки и человечества — тоже не наша забота. Поймите меня правильно: все хорошо и мы представим в свои инстанции вполне благожелательный отчет. Но все-таки: совсем попросту, без протоколов и фонограмм, — он игриво огляделся по сторонам, — что именно вы делаете?

Эта тирада вызвала всеобщее оживление — все-таки свой парень этот генерал! Шеф без тени улыбки посмотрел в глаза Сьютона, и тот мгновенно понял, для чего он сегодня понадобился.

— Честно говоря, я предвидел этот вопрос. Я, видимо, окончательно утратил способность доходчиво что-либо рассказывать. Студенты часто жалуются на мои лекции — говорят, непонятно. Коллега, я надеюсь на ваше красноречие, — кивок в сторону Грэма.

Грэм Сьютон покосился на напряженное лицо Бетти («Тьфу, черт, чем не видеомагнитофон?») и улыбкой извинился перед остальными за то, что его вынуждают опять говорить о науке в присутствии очаровательной женщины.

— Давно в общем-то известно, что растения взаимодействуют друг с другом, с бактериями, грибами, насекомыми и животными при помощи химических веществ. Частый случай — когда растение пытается подавить, этой просто уничтожить нежелательного пришельца или конкурента. Тополь, например, или акация располагают химическим оружием против овса и многих трав. Мелкие красные хризантемы уничтожают большое число микробов, а о фитонцидах лука, чеснока или хрена знают, кажется, все. У черемухи и картофеля общий враг — грибок фитофтора, однако только черемуха имеет химические средства защиты от этого грибка. Фитонциды цитрусов — грозное оружие против дизентерийной палочки, хотя предназначались они для защиты от бактерий, поражающих листья лимонов и апельсинов. Приманить друзей, убить или отпугнуть врагов — вот и вся примитивная логика химической самозащиты растений.

Куда сложнее химический язык насекомых, особенно — общественных. Феромоны насекомых навязывают сообществу родичей не только отдельные эмоции — страх, тревогу, чувство покоя или половое возбуждение. Здесь диктуется целая схема поведения, если хотите — незыблемый социальный статус особи. Действия семьи пчел или муравьев, распределение обязанностей в сообществе полностью запрограммированы набором соответствующих феромонов. Феромоны царствующей самки термитов превращают всех остальных самок семьи в безропотных роботов, начисто подавляя их половую активность. Стоит убрать матку, как между оставшимися самками начинается настоящая химическая война, пока одна из них не подавит остальных.

В целом также обстоит дело и у других общественных насекомых. Феромоны «рабочих», «солдат» и прочих угнетенных слоев сообщества служат лишь для обмена самой простой и необходимой информацией. В момент укуса противника пчела выделяет феромон тревоги, муравьи метят феромонами рабочие тропы, определенный набор феромонов служит своего рода паспортом, удостоверяющим принадлежность особи данной колонии сородичей.

У животных все еще значительно сложнее, и, например, дли собаки каждая другая собака, каждый человек имеет свой собственный запах. Хорошая собака-ищейка различает до полутора миллионов человеческих запахов! Сейчас уже мало кто сомневается в существовании феромонов высших животных — и человека в том числе. Несомненно, что всякого рода телепатия и прочие биополя — чистейшая ахинея, однако мы еще совершенно не представляем себе, какой информацией обмениваются животные на языке запахов. Очевидно, что мы с вами тоже способны выделять феромоны тревоги. Собаки знают это совершенно точно: как бы вы себя ни вели по отношению к незнакомому псу, он всегда знает по запаху, боитесь вы его или нет. Для того чтобы не быть укушенным, нужно на самом деле не бояться, а не делать вид, что вы не боитесь. Человек, обладающий обонянием собаки, знал бы об окружающих его людях куда больше обыкновенного человека! — Сьютон заторопился, боясь наскучить собравшимся. — Итак, феромоны человека. Возможно, уже в недалеком будущем, используя нашу методику, можно будет безошибочно угадывать состояние подопечного, а то и навязывать ему свою волю, воздействуя химически на его феромон-рецепторы.

Похоже, что монолог Сьютона на всех, кроме шефа, произвел определенное впечатление. Первым после долгой паузы заговорил генерал:

— Стало быть, вы рассчитываете найти вещества, ничтожные количества которых смогут превратить воинственных солдат противника в смиренных, трудолюбивых пчел?

Грэм молча наклонил голову. О главном он, разумеется, не обмолвился ни словом.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

— У нас с вами есть неплохой шанс разобраться с точки зрения химии во всех этих Фархадах, Ромео, Меджнунах: какого черта, действительно, они так необратимо застопорились на своих избранницах?

С этой фразы шефа началось когда-то их главное дело.

— Ваша новая работа, — продолжал шеф, — будет секретна вдвойне: во-первых, в обычном смысле, как это понимают наши заказчики; во-вторых, она будет секретна и от них самих. Вы займетесь половыми феромонами гомо сапиенс. Мы будем называть их ФГС, — шеф пожевал губами, делая паузу. — Глуповатая, конечно, аббревиатура, но надо же как-то наукообразно обозначить приворотное зелье. Не пугайтесь, пожалуйста, — я в своем уме, мы говорим о совершенно реальных вещах. Физиологическая активность ФГС должна проявляться прежде всего в лимбической системе головного мозга, ответственной за первичную обработку сенсорной информации. Именно в этой зоне, кольцом огибающей промежуточный мозг и зрительный бугор, формируется аффективно-эмоциональная оценка внешних воздействий: отсюда поступают сигналы в кору больших полушарий и в гипоталамус, дирижирующий всем сложнейшим ансамблем гормональных желез. Крыса, которую обучили нажимать педаль, замыкающую электрическую цепь с вживленными в лимбическую систему электродами, становится своего