— Ты не поверишь, — горько усмехнулся он. — Егерем. По лесу бродил, браконьерам жизни не давал. В сторожке с женушкой молодой жили-радовались, не ведая, что беда сама на порог придет, звать не придется, — оборотень замолчал, отложив флягу в сторону. Глаза потемнели, будто туча черная небо закрыла. Задумчиво помолчав, оборотень продолжил: — Однажды человек приехал в лес, в сторожку постучался. Обычный вроде как человек, хоть и скользнуло что-то такое в глазах его, недоброе, да я внимания не обратил. «Чего надо?» спросил я незнакомца, а он мне: «Поохотиться желаю».

Голос оборотня стал глухим, видно, что воспоминания даются ему нелегко, но я внимательно, не перебивая, слушал и он, тяжело вздохнув, продолжил:

— Я тогда спросил, как положено: «А разрешение есть?». Тот бумагу показал, все путем оформлено. «На кого охотиться желаете?» А он мне «На волков. Причем, мне сказали, с вашей помощью можно парочку живьем взять». «Почему ж не взять… — отвечаю я, —…У меня в аккурат пара волчьих ям наготове, только приманку положить и пожалуйста вам волки, в целости и сохранности».

Оборотень схватил кружку и жадно отпил, глядя на занавес из плюща за моей спиной. Ветер колышет плющ и в прорехах попеременно мелькают то лазурь неба, то аквамарин океана, разделенные изумрудом парка.

— Поохотились мы, — продолжил оборотень, переведя дух. — Добыли волков, как он и просил, я уже и вознаграждение щедрое получил, и клетки на сани погрузили. Уже раскланялись с таинственным охотником, так и не назвавшим своё имя, да тут любавушка моя на крыльцо вышла за какой-то надобностью. А она у меня…, — задохнулся от боли оборотень, — … будто лебедушка белая… Была, — тоска, берущая за душу, мелькнула в серых глазах. Тяжкий вздох едва не разорвал рубаху на широкой груди.

— И что дальше? — тихо спросил я, в принципе обо всем уже догадавшись.

— Да мне бы, глупцу, прогнать её с глаз недобрых долой, а я распетушился перед гостем, давай представлять свою зазнобушку. «Жена моя, — говорю, — Хозяюшка». А он волком глянул на неё и воды испросил. Пока жена на колодец ходила, он выспрашивать давай, кто такая, давно ли живем, есть ли детки? И я, дурень, все как на духу выложил, это человеку то, который даже имени не сказал! Сам не пойму, что за затмение на меня тогда нашло. А этот злыдень воды испил и, вроде как прощаясь, обнял меня. Я еще удивился, не родня вроде, такие нежности. А сам чую, под лопатку что-то как кольнет, я и с ног свалился без памяти, услышал только напоследок, как жена заголосила! И все, как в омут провалился. Очнулся в клетке. Волки, зыркая на меня, в угол жмутся, подвывают от страха, но я внимания не обратил, к дверце кинулся, чтобы выбраться скорее. Попнулся засов отодвинуть, а вместо рук-то лапы волчьи. Заметался я, завыл, а толку…

Рассказ вновь прервался тяжким вздохом. В пещере повисла гнетущая тишина, подчеркнутая мерным шумом прибоя и криками вечно голодных чаек.

— Так ты и не узнал, что с женой случилось? — прервал я затянувшееся молчание.

Оборотень замотал головой, отгоняя мрачные мысли.

— Ну почему же, узнал, — ответил он, глядя на меня с кривой усмешкой. — Я бежать пытался, больно житие оборотней мне не по нутру пришлось, уж лучше в лесу с волками жить. А мне весточку с птичьей почтой передали: «Вернись, или жена твоя из любимой игрушки хозяина превратится в забаву для стаи оборотней». Быстрее ветра я примчался назад. И только много позже узнал, что не далась она злыдню. Выбросилась в море из окна башни, в которую он заточил непокорную игрушку. С тех пор я живу ради одного – однажды добраться до горла мерзавца, разрушившего мою жизнь и погубившего мою любимую.

— А ты имя обидчика узнал?

— Да, — глухо ответил оборотень. — Это хозяин мой теперешний, Скорпио. Мне бы только подобраться к нему на расстояние броска, уж я бы ему…

— Доберемся, — тихо сказал я, удивляясь про себя превратностям судьбы. — Раз я за него взялся, доберемся, никуда не денется.

Огонек решимости загорелся в глазах оборотня. Сам того не желая, я внушил ему уверенность в успехе, теперь при всем желании не смогу пойти на попятный, при любом раскладе нужно будет идти до конца. Слишком много судеб сплелось в узел, который не разрубишь одним махом.

Груз ответственности тяжкой ношей лёг на мои многострадальные плечи.

— Азар, у тебя веревка найдется? — спросил я, заглянув в сторожку. — Желательно, крепкая, тонкая, но длинная.

Тролль сверкнул белозубой улыбкой, не прекращая помешивать какое-то ароматное зелье, кипящее в закопченном котелке.

— Повеситься решил? Помочь? — заботливо спросил он.

— Сам управлюсь, — успокоил я тролля. Азар отложил ложку, прикрыл котелок и молча вышел из сторожки, я только увидел, как мелькнула в окне седая шевелюра. Уселся на крепкий топчан, заглянул в кувшин, стоящий на столе. На дне плещется вино, я осторожно, чтобы не взболтать осадок, стал переливать его в кружку. За этим занятием и застал меня быстро вернувшийся Азар. В руках у него я увидел солидный моток. Веревка тонкая, но какого-то странного плетения, мне такого еще не доводилось видеть.

— Такая подойдет?

— Крепкая? — ответил я вопросом на вопрос.

— Троих, таких как ты, повесить можно, — заверил тролль, окинув критическим взглядом мою фигуру, отнюдь не мельчающую на тутошних харчах.

— Тогда подойдет, — одобрительно кивнул я, забирая веревку. На ощупь она оказалась приятной, словно кошку по спине погладил. Я допил вино, Азар вернулся к булькающему котелку, а я, уходя, сказал:

— Я часа два-три занят буду. Не теряйте меня.

Тролль, помешивая зелье, бросил через плечо:

— Утонешь, домой не приходи.

— Как скажешь, — кивнул я, и дверь захлопнулась за моей спиной. Вот интересно, на каком основании он решил, что мне предстоит купаться?

Неспешно дойдя до заброшенной беседки, я остановился, чиркнул спичками, дым очередной сигареты облачком потянулся в небо, а взгляд шарил по окрестностям, подмечая мельчайшие нюансы. На первый взгляд все осталось неизменным. Похоже, в эту часть сада давно никто не заглядывал. Азар старательно убирает опавшую листву около замка и на дорожках, по которым любит бродить Эллина, но в этот уголок обширного сада она не заглядывает, поэтому листва осталась не тронутой, у тролля руки не доходят.

Раздвинув вездесущий плющ, укутавший беседку сплошным покрывалом, я осторожно вошел внутрь. Листья, ковром лежащие на полу, зашуршали под ногами, звонкий комар обрадовался неожиданному обеду и начал противно зудеть над ухом. Отмахнувшись от назойливого насекомого, я покачал один из столбиков, поддерживающих крышу. Столбик показался достаточно крепким, и я морским узлом завязал вокруг него шкентель выпрошенной у Азара веревки. Подергав, испытал на прочность и остался доволен – если столбик не подведет, веревка оборваться не должна. Пошарившись в листве, я отыскал гнездышко, успевшее опустеть с тех пор, как я последний раз сюда заглядывал. Желторотики оперились и покинули отчий дом в поисках лучшей жизни. Но судьба птенцов меня не интересовала на данный момент. Тут сучок бы отыскать потайной. Рука пошарила по столбику, пока не наткнулась на выпуклость. С усилием вжав сучок, я услышал, как за спиной зашуршали листья. Оглянувшись, я убедился, что все сделал верно. За спиной бесшумно открылся потайной люк. Из проема дохнуло холодом, кожа мгновенно покрылась мурашками, но я не дал себе времени на раздумья. Достав фляжку с эликсиром Ундины, я сделал солидный глоток, чтобы и на обратный путь хватило, и спрятал фляжку тут же, в куче листьев, у приметного, с надколом, столбика. Прикинул, что еще забыл сделать, но осознал, что просто оттягиваю неприятный момент погружения.