наверное, тоже хотят посекретничать. Всем до завтра. Правильно я решил? Не спорить! Я потом загляну к каждой и пожелаю спокойной ночи.

На Дженни он не смотрел.

Заглядывали они вместе с Артуром. Распространяя еле уловимый запах вина, показно целомудренно целовали подставленные в дверь щечки. Керри долго их не отпускала, пока поцелуи не зазвучали звонче и чаще.

— Керри, ты с такой скоростью вертишь головой, боюсь, что она отвалится, — пошутил Роберт.

— Выдержит. У меня такая возможность притянуть к себе внимание двух самых прекрасных мужчин современности.

— Пылкое признание, — рассмеялись Артур и Роберт. — Вот таких девушек надо любить. Смотри, Керри, будем для тебя жениха выбирать долго и придирчиво, чтобы соответствовал нам и просто так не сдадимся. Иди спать и помечтай о тех далеких временах.

— Не напугаете. Я не буду слушать никого, только сердце.

— Золотые слова, правильные, нужные, — тихо зааплодировал Роберт. — Мы будем тобой гордиться.

Поборовшись с ней, Роберт закрыл двери.

— Ну, что, — предложил Артур, — по последней сигаретке перед сном?

Они спустились во двор, остановились у ступеней.

— Ты изменяешь Дженни? — вдруг спросил Роберт.

Молчание затягивалось. Артур заговорил, только когда докурил сигарету.

— Ты ждешь от меня пылкого «нет» или смущенного «да»?

— Я не жду ответа. Ты ходишь по краю. Если что — Дженни не простит, её нельзя будет уговорить, обещая золотые горы. Любое сомнение с её стороны — и не возродить существующее, а потом будет жаль утерянного, но вернуть будет невозможно.

Артур молчал.

— Впрочем, я думаю, ты её не любишь так, как говорит Керри — сердцем. Жаль, если между вами появится трещинка. Вы мне оба так дороги. Не надо мне отвечать, думай, друг, думай, не наделай ошибок.

Артур долго лежал с открытыми глазами. Душа болела, сердце ныло. Он впервые так ясно смотрел на свои поступки. Жалеть ли о тех сумасшедших днях и ночах с Алисией, когда мерк свет, и светилась тьма? Понимал: пора ставить точку, иначе быть беде. Все тайное становится явным. С Алисией он не может себя контролировать. Его попытки отговориться хозяйскими делами не имели особого успеха. Вопросы тети Энн, советы Роберта, Дженни…

Артур почувствовал, что она была не такой, как всегда. Внешне — да, но внутри оставалась закрытой, не лился свет сквозь глаза только для него, как это было раньше. Правда, и боли не было, просто неудовольствие от его долгого отсутствия, решил он, так что тревогу бить рано. Артур пытался обмануть себя этими доводами, но душа не давала покоя, ее не обманешь.

Всё, решил он, с этой минуты — всё. Вдруг дойдет до отца? А Дженни? Она видела и слышала, как Алисия его унижала, так тяжело переживала его клятву и если узнает…

Артур почувствовал, как запылали щеки. Этого ещё не хватало. Всегда старался вести себя достойно, чтобы никто не мог ни в чём попрекнуть, укорить, а тут побежал, стоило поманить запретным плодом. Исправить, пока не стало поздно, как сказал Роберт. Настаивать на свадьбе и не разлучаться с Дженни.

У Артура отлегло от сердца, когда он принял такое решение. Словно сбросил груз, и ему свободней задышалось, кровь привычным ритмом побежала по жилам. Значит, это очень важно: уметь признать ошибки и успеть их исправить.

Рано утром он и Дженни выехали со двора.

Дженни он встретил так нежно, радостно, так светился любовью, что она впервые за эти дни искренне и счастливо рассмеялась. Роберт вызвался немного проводить друзей. И втроем под брызгами солнца они мчались бок о бок — молодые, беззаботные, подогреваемые мыслями о любви и счастье.

Перед расставанием покружили на лошадях вокруг друг друга. Артур хлопнул Роберта по плечу.

— Пока, дружище, и спасибо. Настоящее дружеское спасибо!

— И от меня спасибо, — добавила Дженни, — приезжай к нам поскорее, чтобы мы за тобой не скучали.

— Приеду, — пообещал Роберт, — приятно будет…потренироваться, размяться в дороге.

Дженни отвернулась, скрывая зардевшиеся лицо.

Они расстались.

Не доезжая до имения Райсов, отпустили лошадей и, держась за руки, побрели по росе.

— Я не хочу больше ждать, — сказал Артур. — Давай срочно поженимся. Ожидание бессмысленно, я больше не хочу без тебя.

— Артур, — Дженни протянула ему обе руки, — ты говоришь те слова, о которых я мечтала. Зачем нам испытательный срок? Что не ясно?

— Дженни, моя милая Дженни, я тебя так люблю. В разлуке это особенно ощущается, может, судьба поэтому и устроила нам такую паузу, чтобы мы поняли, насколько нужны друг другу. Скоро вернётся отец, он не откажет мне и начнёт договариваться о свадьбе. Осталось совсем немного.

Они обнялись, скрепляя свои желания.

— Представляешь, — шептал Артур, — не надо будет выбирать время, чтобы увидеться. Все время вместе. Утром ты со мной — мягкая, разомлевшая ото сна. Днем твой смех раздается сразу во всех уголках дома. Вечером только мы и больше никого вокруг, чинно пьем чай и бесконечно смотрим друг на друга влюбленными глазами.

Артур подумал, что не включил в понятие «он и Дженни» ночь. Ночь — это когда полыхает тело Алисии, а он сходит с ума от этого жара. Нет…стоп…

— Давай останемся здесь насовсем, — проговорила Дженни, — будем стоять и стоять, ты — говорить, я — слушать песню слов.

— Нет, — покачал головой Артур, — время замрёт, а я хочу поторопить его, чтобы ты стала только моей.

Дженни с улыбкой смотрела на него. Милый, родной, любимый, но любила по-другому: мыслями, глазами. С Эдвином не так. К нему хочется прикасаться, обнимать, целовать. А с Робертом?..

— Ты чего? — спросил Артур, заметив в глазах мелькнувшее удивление.

— Мысль, которую не успела поймать, — тихо ответила Дженни.

Обманула. Удивление пришло от того, что вровень с Артуром и Эдвином она поставила Роберта. Почему? От того, что он сейчас больше других возится с ней? Чувство собственности на всех мужчин, которые её окружают? Ну, что бы это ни было, раз уж так получилось, то Роберт — это когда хочется, чтобы не ты, а тебя обняли, прижали, пожалели. С Артуром она чувствует себя мамой, можно пожурить, приласкать, наказать. С Эдвином — ученицей перед строгим экзаменатором: как отнесется к её поведению, как бы не сказать лишнего, не показаться навязчивой. А с Робертом можно быть самой собой, поплакать, когда хочется, поцеловаться без смущения — настоящий друг! Должен ли таким быть любимый? Ох, ничего она, оказывается, не знает, разбрасывает чувства вокруг себя, рвется добиться того, чего не может пока четко обозначить.

— Поедем? — спросил Артур, удивленный отстраненностью ее лица.

— Да, да, замечталась о девичьем, — скрывая смущение, засмеялась Дженни. — Уже недалеко. Давай