Мне оставалось только одно, очень сильно пожелать возвращения босса в мир живых. И желание было искренним. Я на самом деле не представляла себе жизни в этом мире без Тима. Каким-то непостижимым образом он стал мне необходим. Я хотела видеть его недовольную гримасу по утрам, получать порцию щекотки от его ловких пальцев и чувствовать крепкие, но целомудренные поцелуи не только на щеке. Я хотела жить в мире, где был он. И неважно, что это будет за мир.

В тот момент, когда последняя осознанная мысль появилась в моей голове, душа Тима дернулась в мою сторону. Потом еще раз, и еще. Наконец, мы соприкоснулись, и стало так тепло и легко, будто всех ужасов и проблем просто не существовало.

– Отлично, Элли. Теперь возвращайся.

Зачем? Да и куда? Здесь же так хорошо.

– Нет, Элли…

И кто такая Элли? Неважно. Все остальное больше не важно. Есть мы и тепло вокруг.

– Докторская! – заорал Вдастелин, когда я уже перестала слышать слова девушки, – ты же никогда не простишь себе, если сдашься и по своей вине не получишь степень. Ты должна получить высший бал за практику! Должна стать сильным магом и вернуться домой!

И я очнулась. Сознание вернулось, будто кто-то включил свет там, где было темно и пусто. Настроившись, я потянулась к своему телу, преодолевая сопротивление своего пассажира. Тим буквально сел мне на шею и ехал на халявку, усложняя мне задачу. Когда я все-таки добралась до своего тела и нырнула внутрь, то ощутила всю гамму болезненных ощущений, о которых рассказывают люди после клинической смерти. Все было тяжелым, даже палец, который с трудом двигался, а сердце, быстро бившееся в груди, ударялось о ребра так, что можно было принять его за камень.

– Элли! Ты жива! – и Мелисса расплакалась на моей груди, усиливая дискомфорт.

– Рано, – тихо произнесла Смерть, – Тим слишком сильно привязался к тебе. Теперь он не может перейти из твоей оболочки в свою, – и она указала на безжизненное тело рядом со мной.

Это мне не нравилось. Пахло очередными проблемами.

– Ваши души начинают смешиваться. Это очень плохо, – подняла настроение наша молчаливая леди, – еще немного и вы сольетесь воедино. Увы, тут я не могу помочь.

Мне стало страшно. Одно дело просто умереть и отправится куда-то в хорошее место, и совершенно другое стать одним человеком с раздвоенной душой.

– Вот же проблемные, – прошипел Темный Властелин.

Он опустился на колени между нашими телами, прошептал какое-то заклинание прямо в открытые ладони и потом резко запустил обе руки прямо мне в грудь. Я с ужасом смотрела на утопающие в моем солнечном сплетении по локти конечности. Однако ни ран, ни порезов во мне не было. Ладони Властелина просто прошли сквозь плоть, как призрак через стену. Лицо мужчины напряглось, а я почувствовала внутри, как рвется наша связь с Тимом. Темный сделал последнее усилие и с животным рыком вырвал из моей груди душу босса одной рукой. Вторая все еще была во мне, но вскоре и она освободила мое тело. Стало гораздо легче. Кто бы знал, что душа такая тяжелая.

Дальше я не особо запомнила, поскольку то уплывала в беспамятство, то возвращалась из него. Когда до ушей донесся отборный мат в исполнении Тима, я позволила себе с чистой совестью уплыть в мир грез. Заслужила. А во сне меня преследовал вопрос. Откуда Властелин знал о моей докторской?

― Но он очень переживал за тебя, когда Смерть рассказала ему обо всем. Даже рвался к твоей постели, но не смог встать. Только рана открылась, ― и когда я слегка улыбнулась, скандинав выдохнул.

Дальше Зод говорил о бытовых вещах и новостях в Росеи. Я слушала рассказ нашего викинга, что уже пятую пижаму связал за неделю, и хмурилась. Все было хорошо. Мы выжили. Вот только тяжело было на душе. В груди тянуло и ныло, призывая уйти из этой душной комнаты. Дом старосты будто давил на меня, а что-то внизу манило свежестью и облегчением. Не долго думая, встала, за что поплатилась мгновенным падением назад на постель. Слабость оказалась жуткой. Тем не менее с третьей попытки я все же поднялась, игнорируя восклицания и предупреждения со стороны рыжего скандинава. Зод, в конце концов, плюнул на попытки меня переубедить и перекинул мою руку через свое плечо. На мне было обычное хлопковое платье, и сейчас оно меня устраивало как никогда. Ноги же остались босыми и смешно шлепали по дощатому полу и лестнице вниз.

Через долгие минуты спуска мы, наконец, оказались у выхода. Так как вовсю хозяйничала весна, замерзнуть я не боялась. Меня даже не остановило то, что на дворе глухая ночь. Я просто распахнула двери и с наслаждением вдохнула прохладный, наполненный запахами цветения, воздух. Свобода. Я чувствовала ее всем естеством, но что-то мешало мне переступить порог и окунуться в ночную атмосферу.

Тянуло влево. Сильно и бескомпромиссно. Тело просто развернулось и само неуклюже зашагало в направлении маленькой гостиной, что не имела дверей. Когда я оказалась внутри, то с облегчением выдохнула. На кушетке, приспособленной под постель для больного, безмятежно спал Тимофей. Он все еще был бледен, но далеко не так сильно, как тогда на поляне. Его грудь была полностью перебинтована. Как объяснил мне Зод, заживлять свежий шрам никто не решается, поскольку возможны внутренние осложнения, и тогда придется снова резать, что не способствует выздоровлению.

Я тихонько подошла к кровати, но под конец не удержалась на ногах и рухнула на пол. Викинг поспешил мне помочь подняться и пристроил в кресле рядом с кушеткой.

Зод почувствовал мое желание остаться с напарником наедине и тихонько вышел, едва шурша подошвами домашней обуви по ковру.

Рядом со спящим мужчиной я чувствовала себя спокойно, счастливо и будто бы полноценно. Необъяснимые ощущения, от них было и приятно, и тревожно. Я прекрасно помнила, как разорвал связь наших душ Владыка, и если прислушаться сейчас к моим симптомам, то вырисовывалась совсем неприятная картина. Темнейшество что-то не то оторвал.

– Уже жалеешь?

Вопрос был тихим и как всегда еле слышным, но я все равно дернулась. В углу все это время стояла Смерть, и я не заметила ее, как делали это мы все ранее. Девушка умела быть незаметной. Даже не знала, недостаток это или достоинство.

– Жалею о чем?

– Что связала себя с ним, – она медленно кивнула в сторону спящего Тима, – ведь именно это тебя сейчас беспокоит.

– Милочка, – я усмехнулась, осознав, как обратилась к, возможно, настоящей смерти, – психоанализ в нашем отряде, это по моей части.

– Тебе страшно. И не только из-за него. Ты боишься меня, хоть и умело подавляешь это в себе, – голос все еще был безэмоциональным.

– Уж прости, что живым свойственно бояться могущественных существ, которые могут лишь одним взмахом косы отнять их жизнь, – съязвила, зло поглядывая на ровно стоящую девушку.

– Свойственно. Поэтому я и не говорила вам о своей сути, – ее глаза опустились, – и я не отнимаю жизни.