Тогда она чуть не умерла, но в конце концов влюбилась в этого нежного, сильного, а теперь смертельно испуганного человека. Она любила его даже больше из-за этого страха, порожденного тем жутким грузом, который он тащил на своих плечах, мечтая о свободе для этого мира. Как бы она хотела отдать ему все свои силы.

– Даже если нам обоим предстоит умереть, – прошептала она, – останется Мэдди. Где она будет, если ты проиграешь?

Он, казалось, очнулся при упоминании этого имени.

– Обними ее за меня, – сказал Эндрю. Поцеловав Кэтлин в губы, он отступил на шаг и одернул форму. Кэтлин выдавила из себя улыбку. Опять она будет бояться за него, опять станет думать, не была ли эта встреча последней.

Он отвернулся, чтобы Кэтлин не увидела его слез. Она вышла. Он стоял несколько минут, зная, что снаружи люди ждут его приказов.

Его самый близкий друг сражался за него, за всех них всего в шестидесяти милях отсюда. Эндрю подошел к карте. Они говорили об этом снова и снова, обсуждая все эти «а что если», думая о возможных провалах и о том, как из них выбраться. Но, обдумывая эти планы, он всегда был твердо уверен, что они сумеют задержать врага на границе и только летом им придется отступить на вторую линию обороны, которую они построят весной возле леса. Продержаться до конца лета, а потом орде придется уйти или она вымрет от голода.

Скорее всего, к утру железная дорога, ведущая в Суздаль, будет перерезана, а большая часть уменов отправится на восток, чтобы взять в кольцо их армию. Отличный маневр.

Ганс со своими корпусами, вполне возможно, будут окружены и погибнут. А это лучшие войска.

Он смотрел на карту, уже зная, что мысленно смирился с их смертью. Он помнил первейшее из правил: нужно развивать победу, но никогда не тратить силы на битву, которая заведомо обречена на провал. Он почувствовал, как сжалось сердце. Ганс словно стоял рядом и, пристально глядя на него, говорил, что придется это сделать.

Эндрю подошел к телеграфисту и продиктовал ему несколько зашифрованных слов. Затем вышел к ожидающим его офицерам.

– Трубите сбор, – приказал Эндрю.

– Господи, мы что, отходим? – воскликнул один из адъютантов.

Эндрю кивнул.

– Больше половины войск Ганса отрезано. К завтрашнему дню мерки атакуют эту позицию с тыла. Я приказал поездам резерва ночью прибыть сюда и эвакуировать армию за Нейпер.

– А как же генерал Шудер?

– Он теперь остается один, – тихо произнес Эндрю. – Если мы сделаем попытку спасти его, вся армия сгинет в степях. Я попробую отправить несколько поездов из Суздаля к сотому бастиону и забрать его, прежде чем мерки перекроют дорогу.

– Да помогут ему Кесус и Перм, – прошептал адъютант.

– Надеюсь, Кесус поможет всем нам, – отозвался Эндрю.

«Прости меня, Ганс», – шепнул он про себя. Потом зашел в дом и плотно закрыл за собой дверь.

– Он приказал трубить сбор. Джон Майна посмотрел на Пэта.

– Но это еще не означает, что мы отступаем, – мягко заметил тот.

Калин нервно поерзал на стуле и взглянул на карту, висящую на стене.

– Как мы могли так быстро потерять линию на Потомаке? – угрюмо спросил Калин. Он встал и одернул рубаху.

– Всегда существует определенный риск, – заметил Пэт. – Генерал Ли в шестьдесят четвертом удерживал такую же, и с такими же силами.

– Триста миль железной дороги, сотни миль укреплений, и все это потеряно, – потрясено прошептал Джон, качая головой.

В соседней комнате продолжал стрекотать ключ телеграфиста. Ординарец принес листок с последними известиями, и Пэт молча пробежал текст глазами.

– Мы готовы к такому обороту? – спросил Калин, глядя на Джона.

– На запасных путях – тридцать составов, этого вполне достаточно, чтобы перевезти войска и артиллерию в тыл. К счастью, мы решили сделать главный сборный пункт здесь, в Суздале. Значит, мы потеряем только те боеприпасы, которые уже доставлены на линию фронта… Но как же наши планы? – горестно вопросил он. – Мы рассчитывали, что задержим их на Потомаке и что у нас будет по меньшей мере два месяца на то, чтобы построить вторую линию обороны возле станции Уайлдернесс и укрепления на подходах к Нейперу. Мы надеялись, что у нас к этому времени появятся еще два корпуса пехоты и двадцать артиллерийских батарей; мы планировали, что к началу июля кампания закончится.

Он помолчал минуту, словно подсчитывая все проблемы и трудности, с которыми им еще предстоит столкнуться.

– Мы можем потерять весь корпус Ганса, – тихо заметил Пэт, глядя на сводку, пришедшую из штаба Третьего корпуса. – Враги вклинились на нашу территорию уже на пять миль, и их невозможно остановить. Разве что к ночи они остановятся сами.

Пэт встал и, перегнувшись через стол, зажег керосиновую лампу.

– Если мы потеряем всех людей Киндреда, то вряд ли сможем задержать мерков, – продолжил он. – В его дивизии почти треть – ветераны, а они знают, что такое война и как надо сражаться.

– Мы можем проиграть, даже если спасем их, – холодно ответил Джон. – Полагаю, у мерков гораздо меньше потерь. Боюсь, соотношение будет один к десяти, а не один к двум, как мы рассчитывали. Они подойдут к Нейперу почти в полном составе.

– О чем, черт побери, вы говорите? – вспылил Калин. – Мы слишком привыкли побеждать. Пусть мы проиграли это сражение, но оно лишь первое в этой войне.

Пэт посмотрел на Калина и улыбнулся.

– Лучше скажите, сможем мы удержать линию Нейпера? – спросил Калин у него.

Тот дернул себя за ус и нахмурился.

– Мы никогда всерьез не думали о дамбе… Но теперь, видно, придется. Они попробуют проделать то же самое на Нейпере. Найдут незащищенное место и прорвутся. А потом… – Он замолчал.

– Сколько это займет времени? – спросил Калин.

– Если они поволокут за собой карфагенян, то преодолеют сто тридцать миль за неделю, – отозвался Джон

– Значит, у нас неделя, чтобы придумать что-нибудь, – подытожил Калин.

– Пойду ка я лучше, – сказал Майна, поднимаясь со стула. – На мосту наверняка возникнет затор, надо будет разобраться с поездами.

Собрав со стола свои бумаги, он вышел. Пэт взял шляпу и тоже поспешил к двери.

– Где тебя найти? – спросил Калин.

– Я отправляюсь на фронт; нужно же кому-то вытащить Ганса из этой передряги.

– Эндрю думает, что ты будешь здесь. Пэт рассмеялся и захлопнул дверь.

– Почему мы остановились? – спросил Тамука. Он инстинктивно пригнулся в седле, когда над его головой небо прорезала молния. Громыхнул гром.

Слыша крики тех, кто оказался нечаянной жертвой стихии, он боролся со страхом. Блеснула еще одна молния, отразившись в щите его спутника.