придавать своим ногам силы, ежедневно разминая их хотя бы небольшой прогулкой. Скорее он предпочтет лежать в окружении четырех теплых стен, нежели лишний раз окунуться с головой в убийственный мороз, способный вызвать не только окоченение, но и смертельную болезнь.

Первой станцией на их пути оказалось Электрозаводская. Проходя вдоль платформы, сержант на всякий случай приготовил винтовку, с осторожностью поглядывая на эскалатор. Похожее он проделал и на следующей станции Лефортово.

Остаток пути к Авиамоторной, команда — в особенности восточники — доковыляли, едва держась на своих двух. К счастью, по пути они не встретили и намека на пришельцев.

Самым шустрым из всех оставался лишь Тихон. Он всю дорогу шел бордо и уверенно, лишь иногда с любопытством озираясь по сторонам. Либо мысли об усталости перекрывал открытый для него мир с огромными домами, широкими улицами и множеством деревьев, перечислять можно долго; либо природа наградила его крепким здоровьем.

Тоже самое можно было сказать о Домкрате. Немой прогрессист просто шел вперед, не издавая ни единого всхлипа или тяжелого вздоха. Со стороны он был человеческой копией своего излюбленного Титана, способного идти напролом без всяких помех, лишь бы его не забывали заряжать ваттами; в случае же Домкрата ваттами были остатки пеммикана, который он ел без всякого отвращения, закидывая кусочки в рот словно те были дрова для растопки большого костра.

— Пришли, — раздался утомившийся голос Шамана, тихим эхом разнесшийся по далекому тоннелю.

Матвей устало поднял голову и увидел впереди огромную металлическую стену. Гермозатвор. В полутьме она лишь отдаленно напоминала подобие двери.

Шаман подошел к старинной панели, спрятанной в специальном защитном щитке, и нажал на кнопку.

Что-то щелкнуло, рельсы задрожали. Раздался железный скрежет и гермозатвор принялся медленно открываться.

Тем временем Шаман произнес:

— Все небольшие остатки ватт, которые у нас остались, мы зарядили в работу электромеханических приводов. Решили, что лучше потратить их на безопасность под толстым слоем металла.

— Безопасность? — спросил Матвей.

— Да. Иногда мерзляки пробираются сюда, особенно ищейки. Но встретив гермозатвор не идут дальше. В такие моменты мы стараемся быть тихими, чтобы не дать им повода пробраться сюда.

— Что он говорит, Матвей? — спросил Йован.

Матвей даже и не обратил внимание, что Шаман говорил на английском.

— Позже, — усталым голосом сообщил он другу.

Вадим Георгиевич протиснулся в образовавшийся проход и забежал на территорию станции. Все остальные последовали за ним.

Там, на краю платформе, в оранжевом свете костра, их встретила высокая женщина. Ее русые волосы заплетены в короткую косу, на переносице очки с треснутыми линзами. Плотная куртка из шкур нелепо смотрелась на фоне ее тонкой шеи и худых, немного жилистых рук.

Она села на колени и закрыла дрожащей ладонью рот. Мокрые от слез глаза женщины наблюдали за Вадимом Георгиевичем, который взбирался на высокую платформу. Как только это было сделано, отец с дочерью сошлись в крепких объятиях.

— Я знал, знал… — Старик сильнее прижал ее к себе, разразившись горьким рыданием. — Они все говорили обратное, но я знал, что ты жива!

— Папочка… — Она не сдержалась и зарыдала. — Я верила, что ты вернешься за мной.

От вида обретших для себя вновь дочери и отца у Матвея потеплело на сердце. Ему все же удалось выполнить часть сделки, хоть он и до самого конца не верил, что это вообще возможно.

Незаметно для всех позади Марии и Вадима Георгиевича Зотовых появился мужчина с растрепанной копной каштановых волос и усталым лицом. Видимо, это и был капитан Максим Юдичев. Его серые глаза оценивающе скользили по лицам новоприбывших.

Неожиданно для всех он прыгнул с платформы и быстрым шагом направился к ним.

— Скажите, что вы взяли их с собой, — требовательным голосом произнес Юдичев.

Вся команда пришла в некоторое замешательство.

— Сперва не помешало бы и поздороваться… — решился первым заметить невежество капитана Йован.

— Успеется, — рявкнул Юдичев и сразу перешел к предмету разговора: — Чертовы батареи. Они с вами?

— Они у нас, — произнес сержант.

— Сколько? Две будет?

Миша кивнул.

Юдичев облегченно выдохнул, схватился за волосы, крепко сжал их и поднял голову. Затем он резко обернулся к дочери Вадима Георгиевича, и рявкнул:

— Эта наша возможно свалить отсюда, и как можно скорее.

Маша осторожно отпрянула от отцовских объятий и строго посмотрела на него:

— Это не тебе решать.

— Тут и решать нечего! Мы их дождались, батареи с ними. Уходим сейчас же!

— Мы уйдем, как только заберем то, за чем сюда пришли.

— Тебе не хватило гибели всех наших ребят? Еще и этих хочешь в могилы загнать?

— Они знали, на что шли! — голос Маши перешел на сдавленный крик. — И они все были готовы умереть за это, в отличие от тебя, долбаного труса, который только и думает, что о своей шкуре!

— Эй, эй! — Вадим Георгиевич встал в полный рост. — Хватит.

Маша и Юдичев обменялись ненавистными взглядами.

— Мои ребята страшно устали, мы весь день шли до вас сквозь бурю и холод. — Начальник взглянул на Юдичева. — Сперва нам нужно отдохнуть, а уже потом, на свежую голову, будем думать о следующем шаге.

Юдичев смачно харкнул и взобрался на платформу.

— Советую отдыхать поскорее. — Он взглядом обвел станцию. — Это местечко не такое уж безопасное, особенно теперь, когда здесь столько народу. Будет лучше для всех нас убраться отсюда как можно скорее.

Единственным источником света и тепла на станции Авиамоторная являлись две металлические бочки с постоянно поддерживаемым в них огнем. По словам Шамана, для растопки они в основном использовали найденные на поверхности книги, обивочные материалы и деревянную мебель. Когда снаружи бушевала погожая буря или холод, и вероятность наткнуться на мерзляков уменьшалась, они втроем вылезали наружу и вытаскивали из местных магазинчиков все, что только могло гореть. Таким образом они умудрились за пару месяцев обчистить половину книжного, стоявшего на противоположной от выхода из метро улицы и перенести десятка два стульев с кофейни напротив.

— Как мышки, — с горькой ухмылкой вспоминала Маша, дополняя рассказ Шамана, — все, что плохо лежало, стаскивали в норку.

Идущий из бочек дым выходил через систему вентиляционные камеры, а с соседней неподалеку поступал свежий кислород, однако даже при его наличии воздух здесь все равно чувствовался спертым.

Но даже несмотря на присутствующий костер вся троица постоянно носила на себе теплые одежды