дым перед глазами, но это было выше ее сил. Через несколько секунд он превратился в перевернутую темную пирамиду, заполнившую внутреннюю часть газгольдера. Истерические крики и мольбы Молли разбудили других бродяг.

– Если вам дороги жизнь и рассудок, немедленно ступайте прочь! – скомандовал Тиресий, который при свете костра показался одурманенным газом нищим сияющим Мерлином с волшебным посохом.

Бродяги удрали, хлопая полами драных, грязных пальто, придерживая засаленные шляпы на засаленных шевелюрах. Чей-то прохудившийся ботинок сорок пятого размера наступил на пачку из-под сигарет «Сениор сервис». Гонзага предостерегающе вскрикнул, но неуклюжая нога уже отправила пустую пачку кувырком в ночную тьму. Круг был разорван. Существо из дыма немедленно обрело плотность и твердость. Тиресий разразился потоком древних месопотамских ругательств. Если бы фагус опирался только на подсознательные желания и страхи старой Молли Мэлоун, которую именно собственная неосознаваемая сила вынудила покинуть общество и присоединиться к компании бродяг, их посохи бы одержали верх. Против фагуса, созданного воображением пожилой пьянчужки, но питаемого почти безграничной силой, которую Антагонист мог призвать через прореху в Мигмусе, могло не хватить могущества всех предметов из мешка Гонзаги.

Облако тьмы завертелось, и из него соткался пука-фагус, одетый в страхи и тоску воющей старухи. Косматая тварь из теней выпрямилась и оказалась втрое выше человеческого роста. Хоть Тиресий и Гонзага привыкли к бродяжьему смраду, от вони их чуть не стошнило. Пука был слепым. Черная гладкая кожа покрывала глазницы. Он понюхал воздух, учуял запах женщины. Из спутанных волос в паху вырос пенис – шесть футов жестких черных мышц, окаймленных торчащими шипами и загнутыми в обратную сторону рожками. Взывая к Господу, Марии, любому божеству, которое не умыло руки по поводу ее судьбы, Милашка Молли Мэлоун поползла прочь, но медленно, слишком медленно. Когтистые лапы схватили ее, раздвинули ноги. Шипастый пенис задрожал и задымился; по бокам от головки выдвинулись парные костяные лезвия. Пука двинул бедрами раз, другой, третий – и женщина сломалась, как куриная вилочка. Фагус разорвал останки пополам и расквасил половинки о каркас газгольдера, продолжая извергать потоки зеленой спермы. Вонь стояла невыносимая. Издавая чирикающие и булькающие звуки, тварь почуяла чужое присутствие и потянулась к Тиресию. Старик выставил посох навстречу лапе. Посыпались искры, негромко грохотнуло. Фагус взвыл. Тиресий воспользовался преимуществом, взмахнув посохом над головой. Осознав, что не ранен, а просто ошарашен, фагус собрался с силами. Его пенис дрожал, прильнув к животу, и истекал слизью. Атаку фагуса встретил шквал грохочущих вспышек, но потом один просчитанный удар на время разлучил Тиресия с его посохом. Гонзага все еще приходил в себя после ужасной смерти старой нищенки. Бедственное положение Тиресия заставило его собраться. Посох бродяги прочертил линию синего пламени на спине пуки. Запах паленого волоса на миг перекрыл рыбный смрад фагусовой похоти.

Два старика стояли по разные стороны круга, а пука оказался в центре, настороженный и что-то бормочущий себе под нос.

– Сдается мне, это в некотором роде тупик, – прохрипел Тиресий. – Он будет удерживать нас тут, пока не окрепнет в достаточной мере, чтобы прикончить.

– Ужель ты позабыл все то, что выведал когда-то? – спросил Гонзага.

Холодное железо – вот проклятье фейри

С тех самых пор, как древних кельтов кузни

Мечи и копья из железа породили,

Чтобы от бронзы этот край очистить,

А с нею – от предтеч, богов и таинств.

– Ну и где, скажи на милость, мы найдем достаточно железа, чтобы избавиться от этого фейри?

Не желая упускать свой шанс, фагус кинулся в атаку, которую бродяга отбил, завертев посохом. На востоке проступило сияние зари. Если день и полиция застанут их здесь, с пукой и расчлененной пьянчужкой… Гонзага внезапно метнулся прочь. Избавившись от врага за спиной, пука обрушился на Тиресия, вынудив его снова и снова размахивать оружием.

– Ты должен ради друга оттянуть момент! – крикнул Гонзага. Тиресий успел бросить в его сторону лишь беглый взгляд. Он увидел не знающие усталости руки окровавленными от колючей проволоки. – О да, теперь гони! Гони же тварь поближе!

Тиресий на мгновение отвлекся на друга, и когти просвистели на волосок от его носа. Оказалось, Гонзага присоединил один конец колючей проволоки к своему посоху, а другой – к газгольдеру. Тиресий начал отступать, вынуждая пуку идти следом, шаг за шагом, по битому стеклу и кирпичному крошеву. Струйки черной крови просачивались сквозь кожу, затянувшую глазницы твари, текли из ушей, ноздрей и пениса, подчеркивая беспредельность сексуальной ярости.

– Вниз, друг мой, вниз! Нет, я не промахнусь!

Тиресий кинулся на землю. Гонзага поднял посох и изо всех сил ткнул им в пуку, словно копьем. Заостренный наконечник вонзился в левое плечо. Весь Рингсенд содрогнулся от чудовищного взрыва. Тиресий прищурился сквозь пальцы на яркий свет. Каркас заброшенного газгольдера вспыхнул от голубоватых молний. Потрескивающие, ветвящиеся разряды побежали по балкам; капли электричества падали на бетон, синие, как горящий бренди. Два старика запрыгали прочь по битым бутылкам и кускам кирпичей, в то время как энергия фагуса превращалась в мерцание, в огни Святого Эльма, в ничто.

Гонзага поднял было свой посох и тут же с воплем уронил. Жар взрыва превратил все, что могло гореть – крышки от бутылок, осколки стекла, черепки, столовые приборы и различные металлические штуковины, – в шлак, с виду напоминающий раковую опухоль. Колючая проволока испарилась. Газгольдер покрылся гирляндами вязкой синей слизи. Вдалеке трезвонили колокола пожарных машин – судя по всему, они приближались.

Мы амулеты против чар пустили в ход,

А надо было просто оглянуться:

Среди людей враг отыскал талант,

Сокрытый дар, сродни незримой розе,

Что аромат дарует обреченно.

Чудовище средь нас – а мы не знали.

Затем, как будто почуяв сменившийся ветер, Гонзага добавил:

– Оепкесор дасюто тябьсрау сттио ман сактяже.

14

Потратив несколько дней на психологическую войну, в конце концов Джессика убедила Деймиана отвести ее в танцзал «Аркадия». Вручить пальто гардеробщице, купить сигареты у разносчиц с подносами на шее и выйти под зеркальный шар означало пройти обряд посвящения и стать по-настоящему взрослой. Роззи и Эм уже бывали в «Аркадии» со своими приятелями, от их шикарных описаний тех удовольствий, которые можно было испытать под куполообразным потолком, танцуя в легких туфельках, ее терзала зависть. Она бы ни за что не пошла туда самостоятельно – ее могли принять за девушку легкого поведения. Но для пары это был не просто респектабельный досуг, а социальная необходимость. Джокаста помогла и поддержала