— Мама, пошли! Хватит работать! — заканючили дети.

Я выключила компьютер и мы отправились к новым знакомым, проживавшим метрах в пятистах от нашей виллы.

Вечер прошел гораздо лучше, чем я предполагала. Муж моей новой знакомой оказался очень приличным человеком (может, его обычным занятием, конечно, и является прижигание паяльником и выпускание наружу мозгов несговорчивых клиентов, но я ведь об этом не знала?), да и при нем его супруга вела себя совсем по-другому. Дама казалась очень милой и благовоспитанной, сына не собиралась ни убивать, ни душить, ни топить. Мужа гладила то по руке, то по шее сзади, изображая из себя этакую ласковую кошечку.

Домой мы засобирались около одиннадцати, когда Катька начала зевать. Летом и вообще в каникулы мои дети ложатся поздно, но, видимо, усталость все равно сказывалась. Витька, правда, собирался еще посмотреть телевизор. А я… Я пока не решила, буду работать или сразу же лягу спать. Почему-то после принятия алкоголя внутрь мне сложно придумывать новые сцены, хотя один знакомый писатель (или считающий себя таковым) страшно удивился, узнав, что я пишу только трезвой. «Не приняв стакан, творить нельзя, — учил он меня, подняв указательный палец вверх. — Какая ж ты после этого писательница? Знаешь, как был написан мой лучший роман? На пиве. И только на пиве. Ни строчки трезвым!» Потом этот товарищ перешел на более крепкие напитки и в прошлом году уже был замечен с ножом в руке, с которым бросался на коллег по перу. А книги… Книги выходить перестали.

Мы пошли назад по пляжу, сняв обувь. Вода была теплой, дети весело смеялись, я тоже чувствовала себя не женщиной за тридцать с двумя детьми-подростками, а молодой девчонкой. Не хватало одного: любимого мужчины. Как было бы хорошо, если бы сейчас кто-то шел рядом, обнимая меня за плечи… Прижал бы к своей мощной груди, накрыл мои губы своими…

От мечтаний меня оторвал напряженный шепот сына:

— Мама, посмотри!

И Катька, и Витька впились в мои руки с двух сторон.

На нашей вилле горел свет, хотя я была уверена на сто процентов, что все выключила.

Внизу живота появилось неприятное ощущение, предчувствие чего-то нехорошего…

— Мама, а чья это вилла? — вдруг спросил Витька — после более чем недельного проживания на ней.

Я не знала, что ответить.

— От чего мы скрываемся? — Катька тоже решила удовлетворить свое любопытство. — И от кого?

Если бы я сама знала ответы на все эти вопросы…

Но что я так переживаю? Ведь это вполне мог прилететь Мурат Хабибуллин — это же его вилла или послать кого-то из своих парней. Но он бы, наверное, позвонил… Не посчитал нужным? Я вообще спасибо должна ему сказать за такой отдых…

— Мама, мы так и будем тут стоять? — в Катькином голосе послышались недовольные интонации. — Я писать хочу.

Идти все-таки следовало. Брать или не брать детей?

— Подождите здесь, — сказала я. — И если меня не будет через…

— Мы пойдем с тобой, — сказал Витька.

— Мы пойдем с тобой, — повторила Катька и еще крепче вцепилась мне в руку.

В конце концов, не будут же нас тут убивать? Ведь другое государство, отнюдь не наш бардак и связей тут таких, как в Питере, наверное, нет даже у Мурата.

Держа детей за руки, я направилась к дому.

За окном спальни наверху мелькнул силуэт. Мужчина!

Мы вошли в дом и дети сразу же кинулись в столовую. За обеденным столом, за которым мы сами обычно ели, сидел Камиль Хабибуллин и уплетал сваренный мною сегодня борщ: дети заказали, так как соскучились (в смысле по борщу).

При виде нас у Камиля из рук выпала ложка и он уставился на нас, открыв рот.

Первой молчание нарушила Катька:

— Правда мама очень вкусно готовит? — защебетала дочь. — Мы же вас к нам приглашали. А вы надолго приехали? А помните, как вы нам сюрприз обещали? Вы нам что-нибудь привезли?

Я стояла молча. Неужели отец его не предупредил? Или Мурат вообще не знает, что его сын здесь? Катька продолжала что-то болтать. Витька молчал, бросая взгляды то на меня, то на Хабибуллина. Мы с Камилем теперь неотрывно смотрели друг на друга, так пока и не произнеся ни слова. Наконец он встал и сказал, глядя только на меня:

— Здравствуй.

— Дядя Камиль, а вы надолго приехали? — Катька продолжала выдавать по тысяче слов в минуту. Витьку что-то смущало и он продолжал украдкой коситься на меня.

Хабибуллин-младший будто очнулся, выражение его лица изменилось, он сграбастал в объятия моих детей и начал с ними беззаботно болтать. Таким Камиля я еще никогда не видела. В эти минуты он казался мне таким же ребенком, как и они — моим третьим сыном.

Катька с Витькой наперебой рассказывали ему о том, как их увезли ночью с дачи, потом о том, как приехала мама в сопровождении дядей с автоматами, нас доставили на какую-то неизвестную квартиру, потом в аэропорт, мы прилетели на Кипр, на эту виллу и с тех пор так и живем здесь.

Наконец троица вроде бы вспомнила обо мне, замершей у дверного косяка.

— Мама, я хочу есть, — сказала Катька.

— И я хочу, — добавил Витька.

— В гостях, как всегда, не наелись, — заметила я.

— Это ты варила борщ? — спросил Камиль.

И тут я обратила внимание на то, что в мойке стоит еще одна грязная суповая тарелка. Когда мы подходили к дому, я четко видела силуэт мужчины на втором этаже. Это был Камиль? Или он приехал вместе с приятелем?

— Ты тут один? — спросила я.

— Да, — бросил он, не отрывая глаз от детей.

Теперь оживленно обсуждались какие-то развалины в Пафосе, куда обязательно нужно съездить. Тогда детям будет о чем писать сочинение на тему «Как я провел лето». Витька тут же заметил, что вполне может написать о взятии их с сестрой в заложники.

— Об этом не надо, — Камиль встретился взглядом со мной.

— О подобном с посторонними не говорят, — встряла я, помешивая борщ. — О дядях с автоматами тоже.

Камиль вспомнил про какой-то монастырь в горах, но я была вынуждена поумерить его пыл: и Катьку, и меня здорово укачивает. Мы не сможем проехать по горной дороге с множеством крутых виражей.

— Ты не брала машину? — спросил у меня Хабибуллин.

На вилле имелся подземный гараж, где стояли два автомобиля. Но, во-первых, Мурат ничего об этом не говорил, во-вторых, я понятия не имела, какие документы на машину требуются на Кипре, в-третьих, была не уверена, что, привычная к правостороннему движению, смогу проехать по левой стороне дороги.

— Ничего, завтра я вас куда-нибудь вывезу, — пообещал Хабибуллин.

После ночного обжорства дети стали зевать и изъявили желание отправиться спать.

— Сейчас я вас уложу, — сказала я и посмотрела на Хабибуллина: — Посуду помоешь?