— У меня будет к вам одно предложение, Оля, — тем временем проворковал Хабибуллин, возвращая меня к действительности.

Я встрепенулась. Потом сжалась.

— Не бойтесь, — улыбнулся мужчина. — Я не сделаю вам ничего плохого.

Я не верила. Он это понял и повторил то, что говорил вначале: против детей он не играет. Ему не нужно, чтобы кто-либо сказал: Мурат Хабибуллин берет в заложники детей. Этого не может быть, потому что не может быть никогда — он должен заботиться о своей репутации, которая в данном случае может пострадать: кто поверит, что Катю с Витей взяла в заложники родная бабушка? Мурат сам не понял пока, какую игру затеяла Надежда Георгиевна, но не исключает варианта, что она планирует всех собак навешать на него, а совсем не на меня. Более того, Хабибуллин никак не может разобраться в происходящем. («И этот завел ту же песню!» — пронеслась мысль, но вслух я ничего не сказала.) Он до сих пор не понял, почему было совершено покушение на Алексея Багирова.

— Так это не вы?! — растерянно спросила я.

— Нет, Оля, — Хабибуллин вздохнул. — Хотя признаю: все было обставлено таким образом, словно покушение организовал я. Более того… Насколько мне известно из своих источников, вы опознали преступника?

Не видя смысла это скрывать, я кивнула.

— У этого человека никогда не было осечек, Оля. Никогда. Он не мог не убить вашего мужа, если бы хотел убить… Возможно, мои слова покажутся вам бредом старого идиота… Но я думаю, что Виталий бил так, чтобы как раз НЕ убить. Только вот с какой целью?

Мурат помолчал немного и добавил, что в последнее время никак не может состыковаться с Суворовым — тот не отвечает на звонки по всем известным контактным телефонам и не выходит на связь, хотя ему было уже подано несколько условных сигналов. Это кажется странным.

Я молчала, ожидая продолжения. Хабибуллин погрузился в глубокие размышления. Потом наконец внимательно посмотрел на меня и сказал:

— Я хочу, Оля, чтобы ты вместе с детьми уехала из города, — он почему-то перешел на «ты».

«Не вы первый», — так и подмывало меня заметить, но я сдержалась. Ему-то с какой стати обо мне беспокоиться? Кто я ему?

— У меня вилла на Кипре, — невозмутимо продолжал Хабибуллин. — А загранпаспорт, как мне известно, у тебя имеется. На Кипр никакая виза не требуется. Завтра есть самолет. Я забронировал места. Вот и слетаете отдохнуть вместе с детками.

Я смотрела на своего собеседника, открыв рот.

— Оля, повторяю: мне нужно разобраться с происходящим в городе, — мягко сказал он. — А твое присутствие может этому помешать. Тебя во что-то втягивают. Мне кажется, что без тебя разобраться будет легче.

Я молчала. Я не верю в благотворительность. Что потребует взамен Мурат?

— И у тебя нет выбора, — за пряником последовал кнут. — Тебя никто не может здесь защитить — и не станет. Надежда тебя предала и хочет использовать в своих целях. Бывшему мужу на тебя плевать. Отец со свекром — ты сама прекрасно знаешь, что они собой представляют. Влиятельного любовника у тебя нет. Вообще никакого нет. И влиятельных друзей тоже. А так поживешь на Кипре. Компьютер там есть. Пиши свои книжки, загорай, купайся. Даже на карманные расходы выдам денег.

— Что вы на самом деле хотите?

— Чтобы ты не мешалась под ногами, — жестко ответил Мурат. — Как только я разберусь с ситуацией, вернешься обратно. А теперь иди спать. Завтра предстоит тяжелый день.

Но у меня был еще один вопрос. Откуда Хабибуллин узнал, что мои дети находятся в доме, принадлежащем Багировой? Он что, посылал гонцов во все места, где их потенциально могли держать? Ведь родная бабушка, по-моему, все-таки была маловероятной кандидатурой для взятия внуков в заложники? И за те несколько часов, что я спала, одурманенная пряными ароматами, он бы не успел обследовать все возможные дома? Или в противном случае меня бы снова усыпили?

Хабибуллин посмотрел на меня даже с некоторой жалостью.

— Оленька, неужели ты в самом деле уже подумывала о должности коммерческого директора нефтяной компании? — мягко спросил он. — Детка, у тебя очень хорошо получаются эротические романы. Вот и пиши их. Создавай воображаемые миры, придумывай героев. Признаться, был удивлен, узнав, что автор — ты.

— При чем здесь это?!

— Ты совершенно не разбираешься в современной жизни. Ты даже сейчас не в состоянии оценить ситуацию. Неужели ты веришь всему, что тебе говорят люди?!

— То есть я, по-вашему, должна отказаться от Кипра?

— О прости меня, Аллах, — пробормотал Хабибуллин и перешел на крик: — Идиотка! Этот журналюга тебя использовал! Ведь я бы мог тебе башку отстрелить, а потом уже задавать вопросы! И другой бы на моем месте так и сделал! Или отдал своим парням, а потом уже разговаривал с тепленькой! Дура! Кретинка!

Я вся сжалась. Хозяин «Татанефти» немного успокоился и сказал уже помягче:

— Да он прекрасно знал, где твои дети. Ему Надеждины охранники тут же позвонили. Они же на дотации у «Скандалов». Вот, кстати, что означает, недоплачивать людям и плохо к ним относиться. Парни готовы продавать информацию о начальнице в самый скандальный еженедельник. Даже бесплатно, наверное, отдали бы, только бы увидеть госпожу Багирову голенькой на страницах желтой прессы.

— А у вас такое невозможно? — с некоторой долей ехидства спросила я.

— Так мои знают, что сразу же без головы останутся и что от меня не скроешься, — как само собой разумеющееся сказал Мурат и вернулся к прежней теме.

Саше-Матвею требовались компрометирующие фотографии Мурата Хабибуллина, или его особняка… или хоть чего-нибудь: записи — аудио или видео, снимки, что угодно. Охранников Мурата журналист купить не смог, хотя и пытался в прошлом. А тут, с его точки зрения, подвернулся способ попасть на обнесенную забором территорию.

Я вспомнила, как журналист живо отреагировал на мое горе. Он сам позвонил мне сегодня днем, вроде бы просто так, а я ведь вчера вечером, дома у журналиста Сереги, говорила, что собираюсь на дачу к детям. И что езжу туда каждые выходные. Но Саша-Матвей все равно позвонил — то есть знал, что я буду дома, или даже следил за мной, или предполагал, что я примчусь домой — и тут же вызвался помочь. Я, конечно, ухватилась за первую попавшуюся соломинку. И Надежда, как я уже отмечала сегодня, не особо разволновалась из-за отсутствия внуков.

— Можно спросить, что Саша-Матвей хотел от вас? — посмотрела я на Хабибуллина.

— Он ничего не хотел. Заказчик съемки — ваша разлюбезная свекровь. Поэтому в частности я и собираюсь отправить вас с детьми на Кипр. Все-таки не хочется вольно или невольно послужить причиной смерти красивой женщины и ее отпрысков.

— Вы что, думаете и до этого дойдет?! — воскликнула я.

Мурат ничего не сказал, только как-то странно на меня посмотрел.

На следующее утро меня разбудил звонок телефонного аппарата (зеленого), стоявшего на малахитовой тумбочке (или сделанной под малахит). Вежливый мужской голос сказал, что завтрак будет через полчаса. Я с трудом оторвала голову от подушки, приняла душ, навела марафет и вновь влезла в уже порядком поднадоевший мне деловой костюм. Как хорошо женщинам, имеющим полный гардероб, а не одну шмотку, пусть даже такую замечательную! Кстати, а на Кипр мы что, с пустыми руками полетим? Или нам все-таки позволят заехать домой и собрать вещи? И ведь летние вещи моих детей находятся на даче, а не в квартире.