Мое любопытство растет, подобно голоду, но я, конечно же, не могу согласиться на его предложение. Не могу назвать свой адрес, ведь живу в доме Вестергардов.

– Хм-м… – неопределенно тяну я. Мне нужны ответы, и они нужны мне сегодня. У меня возникает некое предчувствие, когда моя рука сама тянется к камню, спрятанному в моем кармане.

Я могла бы узнать, что это такое, прямо сейчас.

«Следует ли мне идти на такой риск?»

Мои пальцы смыкаются вокруг камня.

«Никому не позволяй узнать, что он у тебя есть», – сказала Лильян в тот день, когда мы посещали Копенгаген. Сорвиголова Лильян предупреждала меня, чтобы я не рисковала.

Но сегодня я не Марит Ольсен, служанка Вестергардов. Сегодня я – призрак во плоти, носящий имя своей покойной матери и не принадлежащее мне платье. И вопросы жгут мне губы.

Я наконец-то могу получить ответ на загадку, оставленную мне отцом.

«Что вы можете рассказать мне об этом камне?»

Сжимаю камень в ладони и уже достаю его из кармана, когда в дверь неожиданно врывается Брок, его сапоги покрыты грязью, а лицо скрыто за букетом роскошных светло-розовых роз.

– Госпожа Ибсен? – выпаливает он. – Ваш муж шлет вам этот подарок и ждет, что вы присоединитесь к нему за обедом. Сейчас.

– Как мило с его стороны! – ахаю я. Опустив камень обратно в глубины кармана, я принимаю у Брока охапку роз. Один из шипов царапает мою руку. – Прекрасные цветы. Полагаю, мне лучше будет вернуться в следующий раз, чтобы продолжить разговор.

Ювелир прощается со мной легким поклоном.

– До встречи, госпожа Ибсен.

Брок придерживает передо мной дверь и шепчет мне на ухо, когда я выхожу наружу:

– Прячь лицо за цветами. Мальте идет сюда по улице. Не знаю, сможет ли он тебя узнать, но рисковать не хочу.

Брок быстро ведет меня прочь, придерживая за локоть, и низко надвигает шляпу, когда Мальте проходит мимо нас. Я украдкой оглядываюсь и вижу, что лакей Филиппа поднимается на крыльцо ювелирного магазина. Неся в руках саквояж с гербом Вестергардов, он заходит в магазин, и мы с Броком скрываемся в толпе.

Через четыре квартала нас ждет повозка, в которой сидит Дорит.

– Марит, – говорит она сердито, когда дверца за мной закрывается. – Не смей больше при мне выкидывать ничего подобного, или я выдублю твою шкуру и сделаю из нее коврик.

– Извини, Дорит, – отвечаю я, устраивая букет у себя в ногах.

– Тебе не кажется, что на этой неделе ей и так хватило забот и без твоих трюков? – рычит Брок. – Ты поставила нас обоих в ужасное положение, – он укрывает Дорит одеялом. И он прав. Я внезапно чувствую себя пристыженной.

– Извини, – негромко говорю я. Цветы у моих ног пахнут так сильно, что у меня кружится голова.

– Может быть, в следующий раз, когда тебе захочется поноси́ть чей-нибудь краденый наряд, ты переоденешься полицейским офицером и допросишь Филиппа? – говорит Брок.

– Извини, но я не крала это платье. Я его одолжила.

– Словоблудие, – фыркает он.

Но это не так. Я не воровка. Есть грань между небольшим озорством и преступлением, и она не была пересечена. Я, конечно, не могу позволить себе купить ни один камень в этом ювелирном магазине, но не стала бы их красть. Когда я что-то беру – допустим, ткань и бисер у Торсена, – то плачу за это или отдаю обратно.

Одолжить – не то же самое, что украсть. И это неожиданно зарождает в моей голове искру света.

– На самом деле, – говорю я, – спасибо. Ты только что подал мне идею насчет того, что одолжить в следующий раз.

Я не могу украсть один из этих камней. Но, может быть, могу одолжить один из них – как бисер для Евы или это платье, – а потом положить его обратно прежде, чем Филипп узнает о его исчезновении.

– Кстати, пожалуйста, – сухо отвечает Брок. – За то, что помог тебе там.

– Спасибо, – искренне отзываюсь я. Он что, использовал магию, чтобы вырастить эти цветы? Должно быть, да. Если бы кто-то еще на прошлой неделе сказал мне, что Брок рискнет применить магию, чтобы помочь мне, я ни за что не поверила бы в это. – Я должна тебе ответную услугу.

– Будем считать, что ты ее одолжила, – Брок откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза. – И это значит, что когда-нибудь ты должна будешь ее вернуть.

Украдкой бросаю взгляд на Дорит, дабы удостовериться, что она не слушает. Грудь ее равномерно вздымается и опадает: повариха спит. Я достаю из сундука свою форму. Она кажется колючей после роскошного атласа, из которого сшито платье Хелены.

– Мне… э-э… нужно переодеться обратно, – говорю я и подтягиваю огромный букет роз к себе на колени, чтобы загородить Броку обзор, а потом начинаю расстегивать платье. – Даже не смей смотреть в эту сторону, – предупреждаю я.

– Шутишь? – хмыкает он. – Якоб меня прибьет.

– Сначала тебя прибью я. И… э-э… понятия не имею, о чем ты говоришь, – отвечаю я, ощущая, как лицо заливает жар.

– Верно. Вы оба деликатны, как ручная граната, – угрюмо говорит Брок. Но я замечаю, что он старательно смотрит в окно. Спустя пару минут мрачного молчания он удивляет меня еще сильнее, сказав: – Если ты решишь одолжить еще что-то, я хочу в этом участвовать.

К тому времени, как карета останавливается на лужайке перед особняком, я снова одета в форму служанки, на голове у меня капор, а платье госпожи Вестергард вновь упрятано в кофр.

– Прежде чем прибегнуть к одалживанию, я хочу попробовать кое-что еще, – сообщаю, туже завязывая ленты капора под подбородком. – Надеюсь, дальнейшее уже не понадобится.

– Никак не могу понять, то ли ты непомерно умна, то ли невероятно глупа и наивна.

– А я не могу понять, ненавижу тебя или нет. Ты делаешь все, чтобы мне было трудно определиться. Вот, держи, – говорю я и отпираю кофр, откуда достаю зашитую куртку Брока и бросаю ему.

Он проводит пальцами по тому месту, где был разрыв. Оно выглядит так, словно ткань никто и не рвал.

– Ты действительно вплела в шов грязное ругательство? – спрашивает он, и я поджимаю губы.

На самом деле я зашила прореху именем Айви и датами ее рождения и смерти. Так же, как вплетала в швы своей одежды имена своих родных.

– Ты не хочешь этого знать, – неприязненным тоном отвечаю я, когда мы вылезаем из повозки.

Он резко толкает меня локтем в бок, а я подставляю ногу, чтобы он споткнулся. Но потом мы поворачиваемся, чтобы помочь Дорит выбраться, и когда входим в дом Вестергардов, то идем почти бок о бок.

Филипп.

3 января 1867 года.

Особняк Вестергардов