Рука мужа сейчас пришлась очень кстати: я ухватилась за нее, чтобы не упасть. Эльгер больше меня не касался, но холодок до сих пор растекался по спине, подбираясь к самому сердцу. В голове было пусто, как после буйства тьмы. Грудь сдавило, словно вместе с воздухом я глотнула битого стекла. И даже не понять сейчас, чье это – мое или мужа. Что чувствовал Анри, раз за разом встречаясь с тем, кто приказал убить его родителей? Как он с этим живет?

Я украдкой бросила на него взгляд, но он не изменился в лице.

Спокойный, уверенный, с тенью холодной улыбки на губах. Ничего не осталось от яростно сдвинутых бровей и глухого, зарождающегося в груди рычания в миг, когда на быструю тираду Мэри он вытолкнул короткое: «Спасибо». Меня снова пересадили на Искорку и вплоть до самого дома молчали. По телу растекалось звенящее напряжение, граничащее с непонятной легкостью. Я каменела вместе с ним, сильнее сжимала поводья. Лишь когда мы спешились перед конюшнями – там царила суета с лошадьми из экипажа герцога, Анри на минуту задержал мою руку в своей.

– Я буду рядом, – сказал негромко, наградил меня долгим взглядом и ушел в дом.

А я быстро вытащила из седельной сумки подарочек лорда Фрая, зеркальце и направилась следом. На этот раз Мэри причесывала меня дольше обычного: руки у нее срывались подозрительно часто.

Анри распахнул двери, и мы последовали за герцогом. Короткий путь до столовой показался самым долгим в моей жизни, а за дверями ждал очередной сюрприз. Молодая женщина, если не сказать юная, с волосами цвета глубинной тьмы и пронзительной, неестественной зеленью глаз. Никогда не видела такого цвета: в нем сливались сочные травяные оттенки и болотная муть, напоминающая о ядовитых испарениях. Из-за этого взгляд ее казался слегка отсутствующим, затянутым слепой поволокой. Обманчиво: из самой глубины суженных до предела зрачков на меня смотрела тигрица. Смотрела так, словно я своими руками уничтожила ее потомство или, по крайней мере, пыталась.

Чуть поодаль застыл Жером: напряженный, натянутый как струна. Одетый по всей форме, с зализанными волосами, сцепив руки за спиной. Не знай я его достаточно хорошо, решила бы, что по церемонности ничем не уступает Гиллу, чопорному монстру из городского дома брата. Они с Анри обменялись быстрыми взглядами. И как уж там понять, о чем эти двое молча сказали друг другу.

Накрытый стол ломился от блюд, словно герцога в этом доме ждали каждый день. Ветер играл занавесками, и подхваченная им тишина казалась страшнее самого громкого крика боли.

– Моя воспитанница, мадемуазель Вероник Мерсетт. Леди Тереза, графиня де Ларне.

Вероник? Сводная сестра Эрика?

Теперь понятно, почему меня мысленно разрезали на кусочки, сожгли и пепел уже развеяли по ветру.

Зато сейчас всего лишь мазнули ровным, ничего не выражающим взглядом.

– Графиня.

За таким низким и звучным для женщины голосом может скрываться все что угодно: от желания свернуть шею до предложения мило прогуляться по парку и обсудить виды редких птиц. Что-то мне подсказывало, что в случае с сестрой Эрика ближе первый вариант. Что же, эту неприятность мы как-нибудь переживем. Пока она меня не трогает, я не трону ее.

– Взаимно, мадемуазель Мерсетт.

Бескровные губы тронула улыбка, больше похожая на усмешку: мы друг друга поняли. На узком бледном лице выделялись только глаза, блестящие волосы были стянуты в плотный пучок волосок к волоску, ни единой прядки на свободе. И никакого намека на реверанс – впрочем, даже ее наряд был далек от современной женской моды. Длинное черное платье, глухое, под горло. Без кринолина, с едва заметными длинными разрезами по бокам, под которыми при ходьбе переливался черный шелк.

Анри отодвинул стул мне, герцог – своей воспитаннице.

Лакеи внесли горячие блюда, Жером вышел. И обед начался.

– Его светлость оказался здесь не случайно, – муж взглянул на меня и неожиданно мягко улыбнулся: – В Лавуа находится Равьенн, самая большая в Вэлее школа-приют для девочек.

Я улыбнулась в ответ и перевела взгляд на Симона, уловила легкий оттенок самолюбования на холеном лице. Самолюбования не из разряда бахвальства и гордости, от которой некоторые раздуваются как индюки. Нет, для него это было нечто естественное, сниходительно-легкое. И привычное.

Странно, но рядом с Анри я чувствовала себя спокойнее, словно надо мной возвели непроницаемый щит. Текущий меж позвонков напряженный холод исчез, на смену ему пришло новое чувство. Пока что я не могла подобрать ему определения: мягкое, ненавязчивое тепло там, где кровь расходилась от окаменевшего во время знакомства с Эльгером сердца. Еще бы подобрать слова для нашей более чем «уютной» беседы над пропастью.

– Часто навещаете подопечных, ваша светлость?

– Хотелось бы чаще, миледи.

Перекрестье взглядов Вероник и ее опекуна напоминало скрещенные ножи, и где-то над ними бодро торчала моя голова. Правда, на лезвиях лежала рука Анри.

– К сожалению, не все наше время мы можем посвятить тому, к чему лежит наше сердце.

– Совершенно верно, граф, – Эльгер хмыкнул, поднимая бокал. Рубиновое вино играло в нем всеми оттенками красного. – Но стоит иногда позволять себе маленькие радости, потому что жизнь непростительно коротка. А иная и вовсе как миг.

– За маленькие радости, – невозмутимо отозвался Анри.

По столовой разнесся тонкий звон бокалов, запястье пронзило ледяными иголками.

Теперь уже я коснулась его руки незаметно и быстро – якобы потянувшись за салфеткой. Рядом с Вероник стоял лишь бокал с водой. Не любит вино или не пьет вообще? Я бы поставила на второе: цепкий взгляд держал не только меня, но и мужа. А заодно окна и двери, словно от нее растекалась сигнальная паутина, улавливающая малейшую опасность. Гм… Интересная у его светлости воспитанница. Сила тоже скрыта, но это ни о чем не говорит: тем, кому подвластны древние таинства, спрятать магию не представляет труда. Я бы поставила на стихии, но могу и ошибаться.

– Как вы смотрите на то, чтобы присоединиться ко мне в этой поездке, леди Тереза?

Я не подавилась только потому, что во рту ничего не было. Предыдущий кусочек жаркого уже прожевался, а новый замер на вилке.

Чтоб мне сдохнуть! Простите мне мой вэлейский…

– Это… очень неожиданно, ваша светлость.

– Сила графини еще не успокоилась окончательно, – негромко произнес Анри.

Я чуть не подавилась второй раз.

Он что, только что отказал Эльгеру?

– Я вижу алаэрнит, граф, и в случае чего смогу принять меры. Не хотелось бы думать, что вы мне не доверяете.

Поправочка: чтоб ему сдохнуть!

Демонов алаэрнит! Почему я его не сняла?

Симон смотрел холодно и жестко: за очаровательной светской беседой скрывалось нечто гораздо большее, чем лежало на поверхности. Не знаю, что за игру он затеял, но сдается мне, Анри чем-то умудрился его разозлить. Причем разозлить не на шутку, что совсем не вяжется с планами мужа. Да если говорить честно, оно вообще ни с чем не вяжется. Перспектива остаться один на один с главой Лиги меня совсем не радовала, но если это не прекратить сейчас же…