– Смотрите, – герцог отодвинул шторку. – Отсюда отличный вид на Равьенн.

Чуть подалась вперед, оказавшись в непростительной близости от него. Даже резковатый древесный аромат, исходящий от Эльгера, казался морозным. Подавила желание отпрянуть, вместо этого подперла указательным пальцем подбородок. Затянутая в перчатку рука почти касалась моего бедра, стоило немалых усилий просто смотреть в окно.

– И впрямь красиво.

Школа-приют представляла собой несколько длинных домов, потерявшихся в долине реки Лавуа. По обе стороны – гряды холмов, гладь реки блестит, даже несмотря на пасмурную погоду. Равьенн была огорожена высокими коваными решетками, верх которых унизывали крохотные острые пики. Прутья частили настолько, что пробраться сквозь них могла разве что очень худенькая девочка не старше лет пяти. Выцветшие бледно-желтые стены из крупного камня посреди этого буйства цвета и жизни производили удручающее впечатление. Почему приюты для детей чаще всего напоминают тюрьмы, даже если расположены в таких живописных местах?

Видимо, вопрос отразился у меня на лице.

– Детям, лишившимся средств к существованию, крова и родителей, лучше с ранних лет привыкать к смирению и добродетели.

«А заодно к тому, что жизнь – боль», – подумала я. Надеюсь, де ла Мер мысли читать не умеет.

– Что насчет маленьких радостей? – поинтересовалась я.

Герцог приподнял брови.

– Они же дети. Когда еще позволять себе маленькие радости, если не сейчас?

– Дети чувствуют слабину тоньше, чем взрослые. Маленькие радости в качестве попустительства потом приводят к большим проблемам.

А их отсутствие к тому, что вырастают такие, как Эрик.

– Большие проблемы возникают там, где детей не любят.

Глаза Эльгера сверкнули. Он смотрел на меня сверху вниз со всевозрастающим интересом: у него это отлично получалось. Из того, что я успела в нем углядеть, – при крохотной свите и желании показать величайшее расположение к людям во многих он видел таракашек, посягнувших на праздничный торт его жизни. Почти наверняка даже не все это замечали – сила молвы шагает впереди него семимильными шагами. С народными песнями, плясками и всяческими восхвалениями. А вот те, кто пытался ему возражать, вызывали по меньшей мере исследовательское любопытство.

– Я наслышан о вашей дерзости, леди Тереза.

А вот и первая булавочка от Евгении.

– Полагаю, от графини д’Ортен, которая делала все, чтобы заставить меня почувствовать себя лишней?

Маленькая месть, а приятно: Эльгер нахмурился.

– Рад, что ей это не удалось.

– Так же, как и я.

Дальнейший путь мы проделали в молчании, и очень скоро свернули на дорогу, ведущую к Равьенн. Пыль из-под копыт летела во все стороны, поэтому де ла Мер задернул шторку. Я высунулась в окно, рискуя получить камешком в лоб. Увидела, как седой горбатый привратник с длинным носом, напоминающим орлиный клюв, отпирает ворота. Четверка лошадей пронеслась мимо него, окутав старика серо-коричневым облаком.

К слову, о народных песнях – навстречу нам уже спешила невысокая мадам примерно одинаковой величины в рост и в ширину. Проще будет сказать, катилась, в бледно-желтом наряде она напоминала выцветший мяч. На почтительном отдалении за ней следовали еще две особы, уже повыше. Неприметные, затянутые в строгие платья цвета неба под тонкой пеленой облаков, с прическами, какие раньше любила я.

Стоило экипажу остановиться, Вероник распахнула дверцу и первой шагнула во двор. Улыбки благодетельных патронесс под ее очами несколько померкли.

Но расцвели снова, когда Симон последовал за ней. Он подал мне руку, помогая выйти, и почтенные дамы как по команде воззрились на меня. Самая высокая из них казалась не моложе пятидесяти. С поджатыми губами и суровым жестоким лицом, несмотря на благое дело, служению которому решила посвятить жизнь. Характер мадам Мячик отпечатался в уголках ее губ, загнутых книзу, возраст собирался на пухлом лице морщинками. А вот третья женщина казалась совсем молодой, с мягким, немного неуверенным взглядом.

– Добро пожаловать, ваша светлость! Очень рада, что вам все-таки удалось к нам добраться. – Круглолицая особа присела в реверансе, другие повторили.

– Доброго дня. Взаимно очень рад новой встрече, – его светлость снизошел до поцелуя пухлой руки, и круглые щеки пошли пятнами от волнения. – Мадам Жозефин Арзе, директор Равьенн, – мадам Мячик оказалась среди них главной, – мадам Горинье, старшая воспитательница. Мадемуазель Риа ее помощница, преподает девушкам энгерийский.

Пока Симон их представлял, резкий жесткий голос перебивало только журчание фонтана с выгнутой рыбиной посередине. Она, то есть рыбина, исторгала воду, которая разлеталась над ней и падала вниз с мягким плеском.

– Моя спутница, леди Тереза Феро, графиня де Ларне.

Встречающие снова присели в реверансах, на меня скопом высыпались приветствия, немного более сухие, чем на герцога. Сквозь них откуда-то со стороны видневшегося между домами сада донеслись восторженные голоса и заливистый детский смех. Эльгер поморщился, директриса побледнела и метнула на старшую воспитательницу такой взгляд, словно та только что разделась донага и уселась во дворе в непристойной позе.

– Прошу прощения, ваша светлость… – пробормотала мадам Арзе, – сегодня свободный день, а младшие девочки поручены новой воспитательнице.

– Буду премного обязан, если новые сотрудники станут неукоснительно соблюдать принятые здесь правила.

Теперь уже поморщилась я, особенно когда прямая как палка Горинье решительным шагом устремилась в сторону сада, а директриса принялась уверять, что это больше не повторится. Судя по всему, веселью пришел конец. А ведь сегодня единственный выходной. Анри рассказал про Равьенн, в частности о том, что занятия здесь проводятся с раннего утра и до вечера. Девочки встают с рассветом и протирают платья на жестких скамьях до сумерек. С перерывом на обед, короткую прогулку после, да еще ужин и часовой отдых перед сном. Так каждый день, в любую погоду. Отдых воспитанницам и преподавательницам положен раз в месяц, и вот же повезло, чтобы именно сегодня сюда принесло Эльгера! От бессильной злости захотелось что-нибудь пнуть. Или кого-нибудь. Но кого-нибудь нельзя, поэтому я от души вдавила каблук в каменную крошку под ногами.

За что заработала пристальный взгляд Вероник.

Интересно, она тоже воспитывалась в Равьенн? В следующем году школа перешагнет двадцать пятый год, так что вполне. И почему Эльгер остановил свой выбор именно на ней?

– Мадемуазель Риа, покажите графине де Ларне школу. Я присоединюсь к вам позже.

Эльгер пропустил семенящую директрису вперед, чеканным шагом направился к дверям. Вероник напоследок окатила меня своим ядовитым холодом и последовала за ними. Судя по мелькнувшему в глазах мадемуазель Риа облегчению, она была искренне рада избавиться от общества покровителя и мадам Мячик. Кажется, Эльгер молодой женщине не нравился, за что я сразу прониклась к ней расположением. А заодно и за следующий вопрос на безупречном энгерийском: