оттуда не выходил. Я так же, как и вы, не верю в самоубийство, но есть ли у вас какие-нибудь предположения?

– НСА, – сказал я, потом рассказал ему о том, чем Лиза занималась еще при мне. Рассказал ему о ее страхе перед государственными разведывательными управлениями. Ничего другого я предположить не мог.

– Видимо, если кто-то и способен провернуть такое, так это они. Но должен сказать, мне в это нелегко поверить. Сам не знаю почему. Вы, возможно, верите, что эти люди способны убивать вот так просто… – По его взгляду я понял, что это вопрос.

– Я не знаю, во что я верю.

– Конечно, я не стану говорить, что они не убивают, когда дело касается национальной безопасности или еще какого-нибудь дерьма в таком же духе. Но они бы забрали и компьютеры. Они и близко не подпустили бы ее ко всем этим делам после того, как убрали Клюга.

– Пожалуй, это логично.

Он еще что-то пробормотал. Я предложил ему вина, и он с благодарностью согласился. Некоторое время я раздумывал, не присоединиться ли мне к нему – это довольно быстрая смерть, – но потом все-таки не решился. Осборн выпил целую бутылку и, немного захмелев, предложил сходить к дому Клюга и взглянуть на обстановку еще раз. Я собирался пойти на следующий день к Лизе и, зная, что рано или поздно нужно будет начинать готовить себя к этому, согласился пойти с ним.

Сначала мы осмотрели кухню. Столы почернели от пламени, кое-где оплавился линолеум, но на самом деле пострадало не так уж много. Больше беспорядка получилось оттого, что пожарники залили все водой. На полу осталось коричневое пятно, но я сумел справиться с собой и задержал на нем взгляд.

Затем мы прошли в гостиную, и оказалось, что один из компьютеров включен. На экране светилось короткое сообщение:

ЕСЛИ ХОТИТЕ УЗНАТЬ БОЛЬШЕ, НАЖМИТЕ ВВОД

– Не трогайте, – сказал я Осборну, но он протянул руку и нажал клавишу. Слова исчезли, и на экране появилась новая фраза:

ТЫ ПОДГЛЯДЫВАЛ

Потом экран замигал, и я очутился в машине, в темноте. Во рту у меня была пилюля, еще одна – в руке. Я выплюнул пилюлю и какое-то время просто сидел, прислушиваясь к звуку мотора. В другой руке у меня оказался целый пузырек с пилюлями. Чувствуя себя невероятно уставшим, я все-таки открыл дверцу и выключил мотор, потом добрался на ощупь до дверей гаража и распахнул их настежь. Воздух снаружи показался мне свежим и сладким. Я взглянул на пузырек и бросился в ванную.

Когда я доделал то, что нужно было сделать, в унитазе плавало больше десятка нерастворившихся пилюль и множество пустых оболочек от них. Сосчитав оставшиеся в пузырьке и вспомнив, сколько там было раньше, я начал сомневаться, что выживу.

Я добрел до дома Клюга, но Осборна там не обнаружил. Потом меня охватила усталость, и я едва сумел вернуться домой, где лег на кровать и стал ждать, умру я или останусь жить.

На следующий день я нашел сообщение в газете. Осборн отправился домой и разнес себе затылок выстрелом из служебного пистолета. Совсем маленькая заметка. С полицейскими это случается. Предсмертной записки он не оставил.

Я сел на автобус, отправился в больницу и целых три часа добивался, чтобы мне разрешили увидеть Лизу. Так ничего и не добился. Я не был ей родственником, и врачи категорически отказались допускать к ней посетителей. Когда я начал заводиться, мне, как могли мягко, рассказали, насколько она плоха. Хэл сказал мне далеко не все. Возможно, это не имело бы значения, но врачи поклялись, что у нее в голове не осталось ни одной мысли. И я отправился домой.

Лиза умерла через два дня.

К моему удивлению, она оставила завещание. Мне достался дом Клюга и все его содержимое. Едва узнав об этом, я позвонил в компанию, занимающуюся уборкой мусора, и, когда они сказали, что грузовик уже выехал, в последний раз отправился к дому Клюга.

На экране компьютера светилась все та же фраза:

НАЖМИТЕ ВВОД

Я нашел нужную клавишу и выключил компьютер из сети. Когда прибыла машина, я распорядился, чтобы из дома вынесли все, оставив только голые стены.

Потом я прошелся по своему собственному дому, отыскивая то, что имело хотя бы отдаленное отношение к компьютерам. Выбросил радио, продал машину и холодильник, микроволновую духовку, кухонный смеситель и электрические часы. Bыбросил электрообогреватель из кровати.

Затем я купил самую лучшую из поступающих в продажу газовую плиту. Довольно долго пришлось охотиться за старинным ледником. Я забил гараж дровами до самого верха и, понимая, что скоро наступят холода, вызвал человека прочистить дымоход.

Немного позже я отправился в Пасадену и основал стипендиальный фонд имени Лизы Фу, переведя на счет фонда семьсот тысяч восемьдесят три доллара и четыре цента. Сказал в университете, что они могут расходовать эти деньги на исследования по любым научным дисциплинам, кроме тех, что связаны с компьютерами. Надо полагать, они сочли меня эксцентричным стариком.

Я действительно думал, что опасность миновала, как вдруг зазвонил телефон.

Я долго решал, отвечать или нет, но потом понял, что он будет звонить, пока я не отвечу, и снял трубку.

Несколько секунд там раздавались только гудки, но это меня не обмануло. Я продолжал держать трубку возле уха, и в конце концов гудки пропали. Осталось только молчание. Я напряженно вслушивался в эти далекие музыкальные перезвоны, что живут в телефонных проводах. Отзвуки разговоров за тысячи миль от меня. И что-то еще, бесконечно далекое и холодное.

Я не знаю, что они там в НСА создали. Я не знаю, сделали ли они это намеренно или оно возникло само. Не знаю даже, имеют ли они к этому вообще какое-то отношение. Но я знаю, что оно там, потому что я слышал дыхание его души в телефонных проводах. И я начал говорить, осторожно подбирая слова:

– Я не хочу ничего знать. Я никому ничего не расскажу. Клюг, Лиза и Осборн – все совершили самоубийство. Я всего лишь одинокий человек, и я никому не доставлю никаких хлопот.

В трубке щелкнуло, и раздались гудки.

Убрать телефон было несложно. Заставить служащих телефонной компании убрать кабель оказалось немного сложнее: уж если они делают проводку, считается, что это навсегда. Они долго ворчали, но, когда я начал срывать провода сам, уступили, предупредив, правда, что это будет недешево.

С энергокомпанией было хуже. Они, похоже, считали, что существуют правила, требующие подключения каждого дома к сети электроснабжения. Их люди согласились отключить подачу