Керенскому с предложением привлекать женщин «к несению санитарной службы во фронтовых и тыловых учреждениях действующей армии и Военного министерства» [Там же: 83, 91]. Керенский одобрил это предложение, и 20 августа его утвердило Временное правительство [Там же: 84, 85]. Комиссия предписала сформировать три женских резервных батальона, по одному в Петрограде, Москве и Киеве, и одну женскую резервную медицинскую команду в Харькове. Набор в эти подразделения начался в конце августа. В сентябре ГУГШ одобрило использование женщин для замены мужского медицинского персонала и предоставило им равные права со всеми военнослужащими [Там же: 169].

Члены 1-го Петроградского женского батальона в Зимнем дворце, где им было приказано охранять Временное правительство (любезно предоставлено Государственным центральным музеем современной истории России, Москва)

Несмотря на смену акцентов и приоритетов, предпринятую военным руководством, трудности, связанные с женским военным движением, остались в основном нерешенными. В военных кругах усиливалось мнение, что женские подразделения приносят больше хлопот, чем пользы. Военных чиновников по-прежнему смущало отсутствие единого подхода к использованию женщин на военной службе. Из-за своего «неупорядоченного характера» женские воинские формирования скорее ставили перед руководством новые проблемы, нежели способствовали разрешению многочисленных кризисных ситуаций, сложившихся в армии. ГУГШ жаловалось на трудности, сопряженные с «борьбой» за контроль над женскими подразделениями, которые были сформированы без одобрения правительства и оставались ему неподконтрольны. Даже батальоны, созданные с одобрения Военного министерства, становились источником трудностей и не выполняли возложенную на них задачу – вдохновлять солдат-мужчин на продолжение войны. Правительство и армия все больше убеждались, что женские воинские части не принесут нужного результата [Там же: 211].

Фронтовой опыт 1-го женского «батальона смерти» не смог доказать военному руководству, что использование женщин в качестве солдат окажет положительное воздействие на армию. После своего боевого крещения подразделение Бочкаревой пробыло на фронте еще несколько месяцев. Хорошо проявив себя в бою, женщины-солдаты тем не менее встречали все большую и большую враждебность со стороны окружающих мужчин, в основном из-за своего рвения, которое конфликтовало с возраставшим среди солдат-мужчин нежеланием воевать. Кроме того, подразделение испытывало проблемы с внутренней сплоченностью и дисциплиной. Саму Бочкареву отправили в Петроград лечиться от ран, полученных в битве под Сморгонью 9-10 июля. На время ее отсутствия командование передали ее адъютанту, Магдалене Скрыдловой, а батальон перевели на резервные позиции для отдыха. Очевидно, для некоторых женщин оказалось трудно принять авторитет Скрыдловой. Оставшись без жесткого руководства, они начали бунтовать. Только когда военное начальство пригрозило расформировать батальон, они успокоились, и в подразделении снова водворился порядок [РГВИА. Ф. 2277. Оп. 1. Д. 368: 105].

Когда Бочкарева вернулась после лечения, отношение солдат-мужчин к ее батальону стало еще хуже. Женщин даже обвиняли в контрреволюционной деятельности [Бочкарева 2001: 282–283, 306–313; Солоневич 1955: 100–104]. Отрицательное отношение солдат-мужчин к женскому подразделению только способствовало усилению критики женского военного движения в официальных кругах. Положительная оценка действий батальона Бочкаревой, данная начальством, была быстро забыта или оставлена без внимания. Отдел по устройству и службе войск теперь оценивал возможности женщин-солдат крайне пессимистично: «Как боевой элемент женщины оказались малопригодными, способными лишь на короткий порыв, с трудом переносящими обычную суровую обстановку и лишения военного времени» [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 190]. Кроме того, как оказалось, батальон испытывал недостаток материальной поддержки со стороны военной администрации. 20 октября Женский военный союз помощи Родине опубликовал воззвание к своим членам и простым гражданам с просьбой о помощи по обеспечению зимней одеждой батальона, по-прежнему находившегося на фронте [Время 1917 20 октября: 2].

В августе 1917 года исполнительная секция, представлявшая солдатские комитеты Румынского фронта, выпустила протест против использования женщин в боевых действиях. Признавая право женщин пожертвовать собой во имя Родины, солдаты-мужчины придерживались твердого убеждения, что для этого есть более подходящие способы. В их заявлении говорилось:

Принимая во внимание… что женские баталионы как боевые единицы не увеличивают сколько-нибудь значительно боеспособности армии ни в количественном, ни в качественном отношениях, секция находит, что формирование женских баталионов как боевых единиц нежелательно, и энергия женщин может быть использована исключительно для вспомогательной службы в войсках тыла и ближайшего фронта, как, например, телефонисток и т. д. [Против женских «баталионов смерти» 1917: 4].

В сентябре солдатская секция Полтавского совета рабочих и солдатских депутатов также выразила недовольство женскими воинскими частями. Солдаты были убеждены, что женские подразделения не только бесполезны, но, в сущности, вредны, поскольку их организовывают и обучают «контрреволюционеры». Они требовали от командующего войсками Киевского военного округа немедленно распустить подразделение, созданное в Полтаве поручиком Иловайским, и конфисковать оружие и снаряжение, которое, как они считали, было отнято у других воинских частей [Разложение армии в 1917 году 1925: 73].

Не зная, как решить множество проблем, связанных с женским военным движением, и сталкиваясь с возрастающим недовольством, российская военная администрация начала лишать поддержки женские воинские части. В конце сентября Отдел по устройству и службе войск рекомендовал прекратить организацию женских подразделений. Он утверждал, что женское военное движение было не более чем «порывом», что связанные с ним проблемы неразрешимы и вся эта идея, в сущности, провалилась. Отдел заявлял:

Учреждение женских воинских формирований базировалось на мысли использовать воинственный порыв женщин для поднятия духа основного, мужского элемента армии. Предположение это не оправдалось. Малое число женских батальонов не возымело никакого воздействия на общую массу войск, солдаты отнеслись к ним равнодушно, а иногда и враждебно [РГВИА. Ф. 2000. Оп. 2. Д. 1557: 190].

Отдел также выступил с критикой организационных аспектов женских воинских частей, заявив, что штатные расписания подразделений не вполне разработаны, содержат ряд существенных ошибок и погрешностей и слишком велики, чтобы быть реализованными в рамках одного батальона [Там же]. Кроме того, кратковременный успех, достигнутый подразделением Бочкаревой, так и не убедил военную администрацию, что женщины могут быть хорошими солдатами. Когда стало ясно, что положительное влияние женщин невелико, а многие солдаты-мужчины враждебно относятся к женским подразделениям, причин продолжать этот проект не оставалось.

В октябре ГУГШ, окончательно разочаровавшись в женских воинских частях, предложило правительству больше не проявлять к ним внимания, а главное – не оказывать им финансовой и материальной поддержки, таким образом возложив на них самих заботы о собственном обеспечении. ГУГШ разрешило командирам женских подразделений увольнять женщин-добровольцев, желавших покинуть их ряды, «так как о них не выработано никаких положений, а применить к ним общие правила нет оснований» [РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 349: 39]. Если учесть, что военное руководство и