Что-то во мне изменилось: чудище стыда подняло голову и развернуло свои темные крылья в моей груди, пробившись через алкогольную дымку. Все в городе быстро узнавали, что жена Мартина Крессуэлл-Смита оказалась алкоголичкой и наркоманкой. Сначала неприглядная сцена в «Пагго», потом инцидент перед отплытием, а теперь еще врачи в больнице. Бедный Мартин.

— Так почему ты взял меня с собой в такую погоду? Даже Рабз сказала…

— Потому что я хотел отвлечь тебя от таблеток, разве не ясно? Я хотел, чтобы мы чем-то занялись вместе, чтобы ты оказалась на свежем воздухе, подальше от этих проклятых пилюль.

— Лжец.

Он заморгал. Изумление, отразившееся на его лице, только подстегнуло меня.

— Ты хотел напугать меня. Почему ты не упомянул о моем поведении в «Пагго», когда принес мне завтрак в постель сегодня утром? Ты вел себя, как будто все в порядке, как будто не случилось ничего плохого. Ты копаешься в моей голове; ты хочешь, чтобы я считала себя сумасшедшей! — Я потянулась за бокалом, сделала еще один укрепляющий глоток и махнула рукой в его сторону. — Знаешь, как это называется, Мартин? Доведение до умопомешательства.

Фраза повисла в жарком воздухе. Потолочный вентилятор лениво вращался наверху.

— Отправляйся в постель, — тихо и мрачно произнес он. — Ты снова выпила и распсиховалась. Утром мы разберемся с этим…

— Нет, мы разберемся с этим прямо сейчас! — я постучала пальцами по крышке кофейного столика. — Почему ты так поступаешь со мной? Я хотела начать с чистого листа, жить счастливо…

— Только лист оказался нечистым — да, Элли? Ты прилетела сюда, под завязку напичканная таблетками, а теперь утверждаешь, что это я виноват? Никто с тобой ничего не делал. Ты сама все это делаешь.

— Это из-за Рабз?

Он побледнел и замер неподвижно.

— Я хочу знать, Мартин. Скажи мне прямо сейчас: как долго ты трахаешься с Рабз?

Молчание. Лопасти вентилятора медленно вращались, жара накатывала медленными волнами.

Это правда. Я обнаружила ее. Попала в яблочко. Я видела это в его глазах, в выражении его лица, в его телесной реакции. Я как будто прикоснулась к его коже заряженным электродом, и теперь электричество потрескивало внутри — невидимое, но нарастающее.

Крошечная нить страха распустилась у меня в животе.

— Ты пьяна.

— Хочешь знать, как я узнала? — тихо спросила я. Все мои инстинкты подсказывали, что пора остановиться, пойти на попятный, подняться в спальню. Но почему я должна была останавливаться? В конце концов, это мой брак и моя жизнь. Я проделала долгий путь и оказалась в незнакомой стране ради этого мужчины, и я имела право… нет, я была обязана дойти до конца. Мне были нужны ответы.

— На кушетке в моей студии валялась вязаная резинка для волос, точно такая же, как та, которую сегодня носила Боди Рабинович. Золотые нити в зеленой ткани. Ты спал с ней в моей будущей рабочей студии? Там остался ее запах, Мартин. Ее запах на резинке… смесь пачули, душистых трав и жасмина, который она носит. И там был ее волос: длинный, темный, волнистый волос. Это ее волос, — я готова поспорить, что анализ ДНК докажет это. И я знала, я почувствовала, что между вами что-то есть, когда мы были в «Пагго». Женщина чувствует такие вещи, Мартин.

— Если в твоей студии осталась резинка для волос и если она принадлежит Рабз, это потому, что она со своими друзьями из «Пагго» помогала мне перенести туда твои коробки после прибытия. И знаешь, почему они это сделали? Потому что они хорошие люди. Все вместе. Однажды я ужинал в «Пагго» через пару недель после приезда в город — я регулярно бываю там, — и упомянул о покупке дома и о том, что скоро приедут твои вещи.

Он внимательно наблюдал за мной, пока говорил. Его тело было странно неподвижным, светлые глаза холодно поблескивали.

— Я рассказывал им о тебе, Элли, о моей чудесной жене из Канады. Им не терпелось познакомиться с тобой, и они предложили помочь мне, когда приедет грузовик с твоими вещами.

Он выразительно замолчал. Я сглотнула, когда увидела выражение его глаз. Оно мне очень не понравилось.

— Лжец.

Его лицо как будто сжалось в размере, глаза превратились в щелочки.

— Прекрати, — сказал он. — Немедленно.

Я не узнала его голос.

— Ты привел ее в мою студию, Мартин, — очень тихо сказала я. — В мой дом…

— В наш дом, — отрезал он.

— Я купила этот дом. Только с моими средствами…

Он вскочил на ноги, ухватил меня за волосы на макушке и дернул с такой силой, что я почувствовала, как рвутся корни. Я закричала и привстала, пытаясь ослабить давление. Он стиснул волосы в кулаке и потянул, как будто хотел оскальпировать меня. Мои глаза горели. Я была парализована ужасом и не двигалась, не осмеливалась издать ни звука. Только тяжело дышала.

Он выпустил волосы и, когда я сползла на пол, лягнул меня в зад. Сила его удара была настолько внезапной, что я едва успела выбросить руки перед собой, чтобы уберечь голову от удара об угол кухонного шкафа. Я ударилась плечом и упала на бок, приложившись виском к половой плитке. Он сделал два быстрых шага в мою сторону, снова ухватил меня за волосы и приподнял над полом. Я завопила от боли и потрясения. Он отпустил меня и поднял другую руку. Пока я опускалась вниз, он отвесил мне пощечину тыльной стороной ладони, которая пришлась по рту и подбородку. У меня помутилось в голове. Тело действовало автоматически. Я шлепнулась на пол и поползла на четвереньках. Кровь текла из рассеченной губы, сопли струились из носа. Я дрожала всем телом и боялась, что если снова закричу, то он убьет меня.

Он толкнул меня ладонью между лопаток, удерживая на четвереньках, и разорвал мои трусы. Потом пристроился за мной, и я услышала, как он спускает штаны. Мое лицо было залито слезами. Я зажмурилась, потому что каждая крупица моего существа отчаянно стремилась к бегству, но я не смела пошевелиться или хотя бы что-то сказать.

Схватив меня за шею, так что я едва могла вздохнуть, он вошел в меня сзади. Боль пульсировала во мне, пока он долбил снова и снова, издавая звериные покряхтывающие звуки.

Потом он кончил в меня с особенно сильным напором, вдавив яйца мне в ягодицы.

Казалось, после этого все его чувства были исчерпаны. Он отодвинулся и уронил меня на пол. Я свернулась в позу плода, дрожа всем телом и ощущая его влагу, вытекавшую между ног. Теперь я знала, что мой кошмар после первой ночи, проведенной в этом доме, вовсе не был кошмаром. Это была жестокая реальность. Секс был агрессивным, но не по общему согласию, и по какой-то причине воспоминание об этом не смогло правильно запечатлеться в моем мозге.

Он пихнул меня носком ботинка.

— Вставай, — велел он, нагнувшись надо мной и застегивая брюки. — Ты выглядишь отвратительно. Помойся и ложись спать. Ты пьяная дрянь.