С этой мыслью и распрощалась с Тамаркой, вернувшись в приемную.

Сегодня после работы Андрей меня не встречал, и от автобусной остановки к дому мы с Сонечкой пробежали одни — с санками и Катей. Ну и ладно, не привыкла я к такому вниманию, лучше и не привыкать.

Пришли домой, но дома его тоже не оказалось.

Не пришел он и через час. И через три часа его все еще не было.

Когда к десяти вечера телефон Андрея по-прежнему молчал, я не на шутку всполошилась и начала строить страшные догадки: «А вдруг я чем-то себя выдала, и его обнаружили люди Куприянова? А вдруг он сам все вспомнил и ушел? А вдруг не вспомнил и потерялся?!.. А что, если его выследил киллер, и Воронов прямо сейчас лежит в какой-нибудь глухой подворотне, истекая кровью?»

Господи, ужас какой!

Как назло, Лешенко на поздний звонок тоже не ответил, и когда к двенадцати ночи, уложив детей спать, я уже отчаялась смотреть в окно и сидела на кухне с мокрым носом, салфеткой и твердой уверенностью, что Андрей пропал навсегда… вдруг услышала, как в двери провернулся ключ, и щелкнула собачка замка.

— Андрей? — я тут же, подскочив, оказалась у порога и посторонилась, пропуская мужчину в прихожую. — А где ты был? С тобой все… хорошо?!

Воронов вошел в квартиру мрачный и еле живой от усталости. Стянув с головы шапку, разулся, расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана деньги. Положил на тумбочку.

— Устал, как собака. И есть хочу.

— С-сейчас! Пойдем, я как раз суп сварила, он еще горячий! И мясо есть, ты покупал…

Андрей ел молча и не спеша, но с аппетитом. Я сидела рядом и смотрела на него, а он на меня, и почему-то сейчас его взгляд не смущал. Даже не сразу поняла, как вокруг тихо.

— Ну и чего ревешь?

— У тебя телефон молчал, я звонила.

— Села батарея, не до него было. Что, соскучилась?

Все-таки внук у Матвея Ивановича — красивый мужчина. И сама не заметила, как залюбовалась шефом. Вот такой, домашний, он совсем не пугал, а даже наоборот. Голубые глаза исподлобья смотрели неотрывно, и к своему удивлению захотелось ответить честно:

— Ага.

— Деньги не пересчитаешь?

— Нет, потом.

— Тогда я в душ.

— Хорошо.

— Андрей, тебе чай сделать? — подошла я к двери ванной комнаты чуть позже, когда закипел чайник. Спрашивая, наклонилась к щелке. — Или хочешь кофе? Ой!

Дверь открылась, и Воронов вышел из пара в одном полотенце, обвернутом вокруг бедер, как брутальный красавец из рекламы банного комплекса — горячий и спортивный брюнет. Взглянув на меня с голодом, словно только что не ужинал, вдруг подхватил под попу, приподнял перед собой и легко понес.

— Потом. Я тебя хочу.

— Э-э, подожди! — я растерялась, впившись в сильные, голые плечи. — Куда ты меня несешь? Я не могу!

— Хватит, Даша! Мне надоело спать одному. Я хочу свою жену!

— Но, Андрей…

— Сейчас, слышишь!

И ведь даже сказать нечего. А что тут скажешь? Дух захватило так, что все слова разом пропали, а сердце застучало, как сумасшедшее!

Войдя в спальню, захлопнул дверь, уронил меня на постель, стащил с бедер леггинсы (я только успела бикини поймать!) и, выключив свет, навалился сверху. Губы ласково коснулись щеки…

— Ждала?

— Да.

— Ну и чего ты расстроилась, глупая? Я же сказал, что не уйду.

Воронов поцеловал меня в шею, забрался губами под подбородок — я ахнула…

— М-м, Дашка! Какая ты у меня уютная… — прошептал, добравшись до мочки уха. — Рыжуля моя, — поцеловав еще раз, страстно простонал… и неожиданно замер, уткнувшись лбом в подушку.

— Андрей? — выждав несколько секунд, я осторожно повернула голову и еле слышно позвала: — Эй!

— Хр-р-р-р… — в ответ раздалось тихое сопение и легкий храп. — Пр-р-р…

Невероятно, но Воронов спал. Уснул, выключившись за секунду, придавив меня собой так, чтобы не смогла уйти, и успев забраться ладонью под футболку.

Сердце тоненько защемило от жалости — устал бедняга, а все из-за меня.

М-да, наворотила я дел, и как теперь все исправить? И вроде бы испугаться надо — не каждый день меня так страстно хотят, что готовы взять силой, но я смотрела в потолок и улыбалась.

Тоже мне — соблазнитель!

Выбираться из объятий не стала — не хотелось Андрея будить, и уходить не хотелось. Только подвинулась немного, чтобы лег удобней, уткнулась носом в теплое плечо и укрыла нас краем одеяла.

Пожалуй, полежу так чуточку, вспомню как это — засыпать не одной, и встану.

Мы оба еще не проснулись, пробуждение лишь плавало где-то у края сознания, но определенно собирались что-то сделать. Потому что даже во сне наши дыхания сблизились и потяжелели. Телу под одеялом стало непривычно жарко и вместе с тем хорошо. По крови растеклось нешуточное возбуждение и заныло внизу живота сладкой истомой. Но не хватало связных мыслей и сигнала тревоги со стороны здравого смысла, именно поэтому я позволила Андрею вздернуть бюстгальтер, найти мою голую грудь и как следует ее понежить.

Своему шефу, ага.

Если бы я еще об этом обстоятельстве помнила!

В тишине сонного утра в квартире прошелестели знакомые шаги и бодрый голос спросил где-то у порога:

— Мам! А что ты здесь делаешь? Я уже встал! А можно я мультики посмотрю? Я пока не хочу кушать!

Что?

Мама? Мама!

О, Господи! Стёпка!

С меня сон тут же слетел. Но Воронов среагировал быстрее. Сел в постели и как рыкнет:

— Твою ж… Степан! А ну брысь отсюда! И чтобы в следующий раз стучал!

Сына как ветром сдуло, но я уже была на ногах. Точнее, на заднице. С перепугу грохнулась на пол, выкатываясь из-под одеяла, и вскочила, не зная, что делать. Схватив лежащие на полу леггинсы, запрыгала на одной ноге, пытаясь попасть в штанину и сдувая со щек волосы.

Ой, дура-а-а… Но возмутиться не забыла:

— Не кричи на Степку! Он тут ни при чем!

— Даш… иди ко мне, — и такой голос медовый, а место в кровати все еще теплое, что хоть правда бери и… иди!

— Ты с ума сошел? Сейчас дети снова прибегут! Думаешь, их твоя строгость остановит? Ха! Наивный!

— А разве дверь нашей спальни не закрывается на ключ?

Ну прямо барон Мюнхгаузен. Еще бы дворецкого в колокольчик позвал!

И вообще-то моей спальни!

— Нет!

Я никак не могла надеть леггинсы и от отчаяния на секунду замерла, уронив руки к бедрам и закрыв глаза.