Как должен был сицилийский, к примеру, крестьянин воспринимать вести из далёкого Рима? Коли там всеми делами заправляет баба, то она и есть самая главная. А кто может быть главнее Папы? Вот так и создалось мнение народное.

Имена сиятельных профурсеток забылись, а история о женщине на папском престоле накрепко застряла в заскорузлых мозгах и обросла подробностями.

Как могла самозванка стать Верховным Понтификом? Переоделась в мужскую одежду и пошла продвигаться по духовной стезе. Стала отличницей (отличником), заткнула за пояс лучших богословов, прославилась праведной жизнью – вот её и выбрали на конклаве кардиналов. Имя себе она выбрала простое и скромное – Иоанн.

Финал у легенды тоже был страшен и позорен: папесса Иоанна во время крестного хода вздумала рожать и тем себя разоблачила.

Указывали даже точное место, где произошло сие прискорбное событие: между Колизеем и церковью Святого Климента. Такие детали вставляют нарочно, чтобы рассказ казался подлинным.

Вновь воскресла римская легенда уже в XIX веке, когда женщины стали играть ведущие роли в искустве и политике и начали добиваться мужских привилегий. Самая известная из первых феминисток – писательница Аврора Дюдеван, печатавшаяся под мужским псевдонимом Жорж Санд. Она носила брюки, дымила сигарой и, закончив написание одного романа, немедленно начинала строчить следующий.

А в России к тому времени уже появилась героиня Отечественной войны 1812 года – кавалерист-девица Надежда Дурова!

Тема стала актуальной.

Душераздирающая история женщины в папской тиаре достигла и модных салонов Петербурга, быстро перенимавших всё парижское. Тут же за неё ухватился великий пересмешник – Александр Сергеевич Пушкин. Он в ту пору сочинял известную ныне всем «Сказку о рыбаке и рыбке».

Сказка с этим сюжетом в прозаической форме была напечатана в известном сборнике братьев Гримм. Но не тех бесшабашных проходимцев из одноимённого фильма Терри Гиллиама, а настоящих – кропотливых собирателей фольклора. Правда, в их сказке желания сварливой жены рыбака выполняла не сверкающая золотая рыбка, а унылая плоская камбала. Одно слово – немец-перец-колбаса! А ведь братцы считались романтиками!

Это именно в их пересказе рыбачиха пожелала стать Римским Папой!

Ну, наш поэт сперва и пошёл по этому пути.

Вот отрывок из черновика:

Проходит другая неделя,

Вздурилась опять его старуха,

Отыскать мужика приказала —

Приводят старика к царице,

Говорит старику старуха:

«Не хочу быть вольною царицей,

Я хочу быть римскою папой!»

Старик не осмелился перечить,

Не дерзнул поперёк слова молвить.

Пошёл он к синему морю,

Видит: бурно чёрное море,

Так и ходят сердитые волны,

Так и воют воем зловещим.

Стал он кликать золотую рыбку…

Добро, будет она римскою папой.

Воротился старик к старухе,

Перед ним монастырь латинский,

На стене латинские монахи

Поют латинскую обедню,

Перед ним вавилонская башня.

На самой на верхней на макушке

Сидит его старая старуха.

На старухе сарачинская шапка,

На венце тонкая спица,

На спице Строфилус птица…

Кажется, так и слышишь голос Арины Родионовны!

Ну, потом следует желание стать владычицей морскою…

Почему же Пушкин исключил этот эпизод в дальнейшем?

Да потому что вкус у Александра Сергеевича был отменный. Он почувствовал: что-то не то. Продвинутые друзья поэта, конечно, будут веселиться – эка ловко наш арап вставил в текст пресловутую папессу Иоанну! Прыкольно!

А вот простые читатели недоумённо пожмут плечами.

В самом деле – с какой стати русской православной царице вдруг заблажит стать Римским Папой? Ведь старуха с каждым желанием поднимается на качественно новую ступень – такова логика сказки. Верховный же Понтифик в лучшем случае равен монарху. Стоит ли затеваться?

Другое дело – владычица морская. Это уже иной уровень. Ведь сам же Пушкин написал в «Медном всаднике»: «С божией стихией / Царям не совладать»… Владычица морская будет поглавней любой царицы…

Как ни смешон, как ни забавен эпизод с «Римскою Папой», а пришлось от него отказаться!

Гений потому и гений, что умеет отсекать всё лишнее…

– …Когда ничего у нас не вышло с Курочкой-Рябой, тогда мы его и испекли… И на окошко положили… А он… Да вы кушайте, кушайте, у них еды много… А он, неблагодарный…

Старушка всхлипнула. У неё весь вечер глаза были на мокром месте. Давно чаемая встреча со своими, родненькими, наконец состоялась! Поневоле всплакнёшь!

Всё-таки она слабая женщина, хоть и Папа!

Предсказание пражского каббалиста и Лю Седьмого сбылось.

Как только первая слеза капнула на каравай, Виссарион Глобальный стал самим собой.

Колобок, лежавший на коленях своей изготовительницы, потянулся враз выросшими ручками, зевнул образовавшимся ротиком, открыл изюмные глазки и произнёс:

– Долго же я спал!

Римская Папа сказала: «Охти мне!» – и сомлела.

– Спать бы тебе вечным сном, если бы не мы! – торжественно продекламировал Джульверн. Так положено отвечать в сказках…

– Смотреть надо, где ночлег устраивать, – сварливо сказал Колобок. – Это надо же додуматься – над самой берлогой Мерлина! Чему я вас учил!

– Так ты всё знаешь? – ахнул Костя.

– Конечно. Я всё видел и слышал, только сделать ничего не мог… Эй, вы на бабушку-то хоть водой побрызгайте! А то ещё помрёт от счастья!

Джульверн чуть не окатил старушку водой из золотой чаши для омовения рук, но богатырь вовремя остановил его:

– Сказано же – побрызгай!

Филимонов так и сделал, да ещё и похлопал старуху по щекам.

Верховная Понтифика медленно приходила в себя.

– Так это что получается, – сказал Костя. – Значит, и Курочка-Ряба была у них, и Колобок – их рук дело, так ещё и «Сказка о рыбаке и рыбке» тоже про них сложена?

– Конечно, – ответил Колобок. – Они ведь не просто старик со старухой, они – архетипы…

– Никакие мы не Архиповы! – возмутилась очнувшаяся бабушка. – Архиповы через три избы от нас жили! Скандалисты твои Архиповы, а уж детки ихние – Кий, Щек и Хорив… Я ведь думала, родненький мой, что как раз они тебя и слопали…

И снова залилась слезами.

К счастью, посторонние не видели этих слёз – вход в папские покои охраняли гвардейцы.