обломки камней, мужчина помогал ей удержать равновесие, но не сбавлял шага.

Они забирались всё выше. Там, где упавшие каменные блоки оказывались слишком массивными, Нэбмераи молча подхватывал её за талию и помогал забраться выше. Наконец они оказались на вершине стены, и здесь воин выпустил её руку. Анирет отдышалась и огляделась.

Они стояли у не тронутого временем, песком и ветрами каменного гиганта, опустившегося на одно колено и протягивавшего две чаши в сторону западного горизонта. Судя по форме рогов и чертам лица, изображён был определённо Таэху. Сохранность статуи разительно контрастировала с разрушенной крепостью.

Анирет не нужно было прикасаться к изваянию, чтобы ощутить: камень буквально гудел от пребывавшей в нём Силы.

Со стены открывался ещё более прекрасный вид на пустыню и ближайшие скалы. В очертаниях одной царевне увиделись танцующие женщины, в другой – профиль неизвестного Владыки в высоком двойном венце. В игре теней и лунного света они, казалось, вот-вот готовы были ожить.

Нэбмераи сел рядом со статуей и достал откуда-то небольшую флягу. Царевна, помедлив, села рядом с ним – как ей хотелось верить, грациозно, благо ширина стены была где-то в четыре шага.

– Здесь очень красиво, – отметила она, чтобы сказать хоть что-то.

– Моё любимое место, – ответил воин, зубами вынул пробку и протянул ей флягу.

– Что это?

Анирет неуверенно принюхалась. Напиток, похоже, был крепким и пах фруктами и травами.

– Это тебе вместо песен, – усмехнулся Нэбмераи. – Да ты пей, не бойся.

Царевна сделала маленький глоток и закашлялась – она словно проглотила жидкий огонь. И всё же напиток имел приятное сладковатое послевкусие и разгонял кровь в жилах.

– Крепко…

– Конечно. А как иначе мне тебя побыстрее споить, чтобы стать для тебя чуточку красивее, а потом соблазнить – на радость подданным Владыки Каэмит? Вид на эту стену из пустыни открывается что надо.

Нэбмераи опять говорил совершенно серьёзным тоном, но Анирет уже научилась понемногу улавливать, когда он шутил.

– Почему-то мне кажется, что это на тебя не похоже, – улыбнулась она и сделала ещё пару глотков.

– Не испугалась – хорошо. Глупые шутки помогают преодолеть смущение.

– Я смущаю тебя?

– Скорее – моя дальнейшая судьба, неожиданно открывшаяся в твоём прекрасном лице.

– Прекрасном… – Анирет невольно смутилась сама, хотя о её красоте девушке не раз говорили и прежде.

– Что правда – то правда, – он пожал плечами и посмотрел куда-то в сторону песков.

– Ты меня тоже.

– Что?

– Смущаешь.

– Знаю. Мы знакомы всего несколько дней… в этой жизни. Но, по крайней мере, мы в одинаковом положении.

– Мне кажется, тебе даже сложнее, – осторожно возразила Анирет.

– Отчего же?

Он обернулся к ней, и царевне стало немного не по себе от того, что она сидела на расстоянии всего лишь вытянутой руки от своего спутника.

– Ты покидаешь свой дом и отправляешься в неизвестность. Я бы хотела поддержать тебя там, но не знаю, как.

Его лицо смягчилось.

– Спасибо. Это говорит забота, а не этикет – тем приятнее. Расскажи, как там вообще, во дворце?

– Да ты ведь и сам всё скоро увидишь… Но я попробую.

Анирет рассказывала о столичных праздниках и прекрасных ритуальных процессиях, о божественной музыке, о скучных буднях и государственных приёмах, полных искусных и подчас не самых правдивых речей, о сложном этикете с множеством знаков, заключённых в самых простых движениях, о гостях из дальних земель, об интригах, и о лучшей на свете – ну разве что после архивов Обители Таэху – библиотеке. Она постаралась ничего не упустить и не приукрасить, но разве в паре слов можно было поведать о целой жизни?

Нэбмераи слушал её, не перебивая уточняющими вопросами. Как она успела понять, он вообще умел хорошо слушать, хотя трудно было догадаться, что он при этом думал.

Закончив рассказ, царевна сделала ещё пару глотков, уже привыкнув к крепости напитка, и вернула ему флягу.

– Что это? – спросила она.

– Финиковая наливка. У нас её неплохо делают, как и многое другое. А что, во дворце такого не наливают?

– Боюсь, нет.

– Придётся брать с собой, – он усмехнулся и тоже сделал несколько глотков.

– Я буду только за, особенно если ты изволишь поделиться, – улыбнулась девушка.

– Много у тебя врагов при дворе? – вдруг спросил воин.

– Не… не знаю. Пожалуй, я никого не могла бы назвать врагом прежде. Меня ведь и не замечали почти, так что никто не пытался заручиться моей поддержкой… или наоборот. Очевидно, все эти годы прямо перед моими глазами текла совсем иная жизнь, чем я хотела видеть, – вздохнула царевна.

– И всё же тебе хватило проницательности увидеть правду и говорить с бывшим стражем так, чтобы он ничего не заподозрил, – в голосе Нэбмераи она услышала нотки восхищения.

– Мой отец задумал этот план – привести его к Таэху, – возразила Анирет и опустила взгляд.

Она не хотела думать о предстоящем разговоре с Павахом и отчасти боялась услышать всю правду до конца.

– Не приуменьшай и силу своего разума и сердца, – воин тронул её руку. – Я буду обнаруживать для тебя твоих врагов теперь. Раз уж Богиня выдала тебе в союзники охотника, а не поэта, в этом был свой смысл.

Девушка благодарно улыбнулась ему, не отстраняясь.

– Никто не устоит перед посвящённым воином Аусетаар. А что же, поэты среди вас тоже были?

– И жрецы, и талантливые мастера, – он усмехнулся и пожал плечами. – Но ты выбрала меня.

– Думаю, всё к лучшему, – заметила царевна и перевела взгляд в пустыню.

– Расскажи о своих братьях, – попросил он.

– О… Теперь остался только Ренэф. Может, он понравится тебе, как воин воину. В будущем он станет хорошим военачальником, я уверена. Но он очень горячий и гордый, и совсем никого не слушает. Он ещё молод. А Хэфер… Хэфер был другим. У него был тихий мягкий голос – он даже приказывал редко, – но при этом его все слушали. Он был рассудителен и мог подолгу на что-то решаться… но зато, раз решившись, уже не отступал от своей мысли. И ещё он умел вникать в мотивации других и потому всем находил оправдание… и некоторые этим пользовались. Но он не был глуп и наивен, нет. Напротив, он был очень умён и много знал о самых разных вещах.

– И о воинском искусстве?

– Он хорошо стрелял из лука, но мечом владел хуже, чем Ренэф, и в тактике ведения боя смыслил не так хорошо. Зато он умел разрешать всякий спор, и… – Анирет тепло улыбнулась. – Рядом с ним каждый чувствовал себя особенным. Он в каждом что-то видел, знаешь, как будто вдохновлял других становиться чем-то бо́льшим, чем они думали о себе сами. Меня – в том числе, –