Правда, кое-кому в Оксфорде уже тогда казалось, что для Льюиса лекции и семинары — бремя, препятствующее заняться тем, чему он действительно хотел бы посвятить жизнь: стать писателем. Лекции и семинары помогали собрать материал для книг, и все же Льюис предпочел бы еще больше читать и обсуждать прочитанное с равными себе (например, с инклингами), чем выслушивать от студентов любительские и зачастую невежественные рассуждения о значении этих книг. Далее мы рассмотрим первые прозаические тексты Льюиса и постараемся понять, как в них отражается его прошлое и предвещается будущее.

В январе 1933 года Льюис в письме Гаю Пококу, редактору лондонского издательства, спрашивал, не заинтересует ли его только что написанная Льюисом книга, «нечто вроде современного Бэньяна»[382] (Джона Бэньяна (1678–1684), автора классического «Пути паломника»). Неуверенный тон этого письма явно свидетельствует о том, что неуспех «Даймера» все еще смущал начинающего автора и он спешил уверить Покока, что на этот раз книга будет издаваться под его собственным именем. Через три недели Покок принял решение опубликовать «Кружной путь».

Свой первый роман, «Кружной путь», Льюис написал в припадке небывалой творческой активности за две недели, с 15 по 29 августа 1932 года, когда гостил в Белфасте у своего давнего доверенного друга Артура Гривза. (Дом Гривза, «Берна», стоял напротив недавно проданного «Маленького Ли», в котором прошло детство Льюиса.) Это первое прозаическое произведение Льюиса вернее всего понимать как попытку с помощью воображения разметить ландшафт и маршрут, по которому движется вера. Как показывает и название книги (буквально: «Обратный путь паломника»), и переписка с Пококом, образцом для нее послужил «Путь паломника» Бэньяна. Однако важно рассмотреть эту книгу и как самоценное произведение, а не как переложение аллегории Бэньяна на язык современных реалий или художественное переосмысление того пути к вере, который прошел сам Льюис. Автор хотел прежде всего исследовать не личную историю, «как Льюис встретился с Богом», а интеллектуальную проблему: каким образом в христианское видение реальности встраиваются и благодаря ему усиливаются и разум, и воображение.

«Кружной путь» можно прочесть на разных уровнях. Наиболее правдоподобное понимание: Льюис предпринял попытку прояснить свой разум, перелить в слова и образы те мыслительные процессы, которые в предыдущие три года сотрясали его установившийся интеллектуальный мир. Обращение принудило его перерисовать карту своего мировоззрения и пересмотреть «договор с реальностью». Новый «договор с реальностью», закладывавшийся в этой ранней работе, создавал внутри упорядоченного мира новое пространство для разума и для воображения. Он предлагал осмысленные нормы и критерии оценки, не впадая ни в антиинтеллектуализм, как наиболее свирепые формы романтизма, ни в эмоционально обедненные варианты рационализма, которые принципиально исключали трансцендентное.

Льюис — мыслитель с сильно развитым визуальным талантом, зачастую он прибегал к образам, отстаивая важнейшие философские и богословские идеи — например, его любимый образ луча света в темном сарае подчеркивает разницу между «смотреть на» и «смотреть в ту сторону». «Кружной путь» представляет собой не философскую защиту веры, но конструирование почти что средневековой mappa mundi [383] — космографического описания ситуации, где человек узнает себя и свою борьбу в поисках пути к истинной своей цели и назначению. Льюис считал, что надежность карты поверяется тем, насколько она способствует извлечению смысла из человеческого опыта.

Многим современным читателям эта книга кажется сложной и непрозрачной, в ней слишком много трудных цитат. Такое ощущение непроницаемости текста (Льюис и сам впоследствии признавал «избыточную темноту» этого сочинения[384]), вероятно, усиливалось изначальным названием: «Псевдо-Беньянов перипл: аллегорическая апология в защиту христианства, разума и романтизма» — к счастью, когда Льюис перечитывал верстку, он благоразумно сократил и упростил заголовок. Льюис, по-видимому, задним числом понял, с какими трудностями многие читатели сталкивались при чтении его первой книги, и в дальнейшем своем творчестве сделал из этого выводы.

Для большинства современных читателей «Кружной путь» больше похож на загадочный кроссворд. Здесь полно намеков на деятелей и движения английской культуры 1920-х — начала 1930-х годов, и все это нужно расшифровать и распутать. Кого Льюис подразумевал под мистером Углом (Mr. Neo-Angular)? На самом деле, тут он направляет огонь из всех орудий на Т. С. Элиота, но, как правило, читатель просто недоумевает, из-за чего сыр-бор. Сосредоточившись на интеллектуальных и культурных явлениях своего времени, Льюис затруднил понимание книги более поздним читателям, не знающим этих людей и движений и недоумевающим, почему это так важно.

Льюис и сам видел эту проблему. К 1943 году, когда прошло десять лет после первой публикации, Льюис признался, что за это время произошли «существенные перемены» в образе мыслей[385] и описанные им движения уже не очевидны большинству читателей. Мир движется дальше, прежние угрозы отошли в прошлое, появились новые. В определенном смысле «Кружной путь» представляет теперь интерес специалистам по интеллектуальной истории, но обычный читатель редко берет эту книгу в руки.

Однако вполне можно читать «Кружной путь» и не выискивая таких ассоциаций. Сам Льюис осуждал «вредоносную привычку читать аллегорию так, словно это криптограмма, предназначенная для расшифровки»[386]. Лучший способ понять эту книгу — видеть в ней рассказ об испытаниях в поисках истинных источников, объектов и цели человеческих желаний. Такой рассказ с неизбежностью включает обличение «неверных поворотов», и Льюис порой так подробно их описывает, что внимание читателя рассеивается. Далее мы исследуем основные темы книги, но постараемся не увязнуть в излишне детальном анализе.

Главный герой «Кружного пути» — паломник, юный Джон, которому привиделся остров, и это видение пробудило в нем острое, хотя и преходящее, желание. Порой оно захватывает Джона целиком, и юноша силится понять, откуда исходит это желание и к чему он стремится. Второстепенная, однако тоже важная тема — чувство долга. Почему нам так хочется поступать правильно? Откуда исходит это моральное чувство? И какой в нем смысл — если в нем вообще есть смысл. Льюис полагает, что путь человека, его этический и эстетический опыт, усеян ложными попытками понять свое желание и столь же ложными истолкованиями подлинного объекта желания. «Кружной путь» — это, главным образом, исследование всевозможных неправильных поворотов на жизненной дороге.