В сторону каменной арки шли те, кто имел право туда идти — П'кем приглашал их лично. Их было совсем немного, идущих: четверо летчиков, он сам, трое боевиков.

Только те, кто знал и кого знали.

Только они сейчас шли по узкой каменной тропе к арке, к медно блестящему в лучах заходящего солнца колоколу…

Когда, умирая, звенела сталь,

И пепел падал дождем,

Надежду последнюю потеряв,

Мы знали, на что идем.

Мы поднимались, вновь и опять

Скользя на крови чужой,

Мы поднимались и шли вперед,

Мы принимали бой.

Закон был прост: не тебя, так ты!

В ладонях металл кипел,

И душу вывернув и сломав,

Ты напоследок спел:

«Когда, умирая, звенела сталь,

И пепел падал дождем,

Мы все равно, вопреки всему

Знали, на что идем…»

Скрипач говорил едва слышно.

— Откуда это? — спросил Кир. Просто потому, что хоть что-то, но надо было спросить.

— Не знаю, — безучастно отозвался Скрипач. — Ит откуда-то приволок. Он же у нас гуманитарий… да еще и священник. Правда, бывший.

— Да? — удивился Кир.

— Да. Я не знаю, откуда эти стихи. — Скрипач, не отрываясь, смотрел в окно. — Вернется, спросишь сам, если интересно.

— А он вернется?

— Вернем. — Скрипач глянул вдруг Киру прямо в глаза. — Или верну. Уж как получится.

— Жаль ребят. — Кир отвернулся.

— Жаль, — кивнул Скрипач. — Но когда вместе, это не так уж и мало.

Кир промолчал.

Когда над плато раздался первый удар колокола, низкий, литой, глубокий, они тоже молчали.

Что тут можно было сказать?..

* * *

Первая попытка пошевелиться успехом не увенчалась, что-то мешало. Пластина приоткрыл глаза, совсем немного, и подождал — ничего не произошло. Вокруг тишина, это значит, что никого нет. Хорошо. Еще раз осторожно пошевелился, и тут же понял, что руки и ноги стянуты. Впрочем, весьма деликатно. Боли при движениях не возникало. Он снова открыл глаза, уже нормально, и принялся потихоньку осматриваться.

Комната, в которой он находился, была совсем небольшой, максимум метров десять площадью. Окна не имелось, зато имелась бронированная дверь. По всей видимости, карцер. Хорошо обстоят дела у Альянса, если у них такие карцеры.

Итак.

Первое — все получилось так, как планировалось. Не может не радовать.

Второе — какое-то время придется пробыть тут, чтобы немного усыпить бдительность тех, кто сейчас за Пластиной наблюдает. Что наблюдают, сомнений нет.

А это значит… Это значит, что можно будет немножко с ними поиграть для начала. Тем более, что больших усилий для этого не потребуется.

Тело побаливало, голова тоже — во время захвата Пластина был контужен. Ему эта контузия была как слону дробина, но ее вполне можно было использовать.

«Позови их, — попросил Ит. — Если считаешь нужным, пожалуйся на боль».

— Тут есть кто-то? — спросил Пластина на всеобщем. — Мне больно!..

Тишина, потом — слабый шорох. Ага, это из динамика. А где сам динамик? Судя по звуку, где-то на стене сзади, сейчас его не видно.

— Назовите себя, — приказал голос.

Человек говорил на немецком. Ответить? Ну уж нет.

— Мне больно, — повторил Пластина. — Развяжите меня.

— Назовите себя, — снова произнес голос.

— Я вас не понимаю, — Пластина несильно дернулся. — Помогите мне!..

Человек ничего не ответил, затем раздался слабый щелчок — динамик отключили. Хорошо. Скорее всего, сейчас должны позвать кого-то, знающего всеобщий — своеобразный аналог эсперанто, только, конечно, более сложный. Ладно, подождем.

Иту сейчас нужно было только одно — чтобы в комнату что-нибудь вошел. Нападать он не собирался, освобождаться тоже, но ему необходимо было разобраться с системой запоров карцера. Без этого все последующие действия были бы лишены смысла.

Минут двадцать прошли в тишине, затем динамик снова ожил.

— Представьтесь, — говорил другой человек, и уже на всеобщем: — Назовите ваше имя, звание, и локацию.

Ага, сейчас. Не на того напали.

— Мне больно, — упрямо повторил Пластина. — Освободите меня, мне больно.

— Кто вы такой?

— Меня зовут Арсое, я нэгаши. — Слово «арсое» переводилось не только как название подрасы (браслет которой до сих пор был у Пластины на руке), но и как «чешуя» или «броня». Очень своеобразный юмор, жаль только, что оценить его некому. Конклав, к которому когда-то принадлежали Арсое, был уничтожен пару тысяч лет назад. — Освободите меня, мне больно.

— Как вы сюда попали?

— Я не знаю… — простонал Пластина. — Мне больно!..

Пластина ситуацией от души забавлялся, Ит решил, что мешать ему сейчас не стоит. Ящер был хитер, и стоять на своем умел так, как никто другой — другие его метаморфы уже вступили бы в полемику. Другие, но не Пластина.

— Как вы сюда попали? Вы знаете, где находитесь?

— Развяжите…

Сейчас главное разобраться, до какой степени они поверили в то, что Пластина действительно появился на площадке откуда-то еще, а не из одного из севших там самолетов.

Впрочем, тут просто — если бы не поверили, он бы не лежал сейчас в этой комнате, и с ним бы не говорили. Вернее, с ним бы говорили, но совсем не так. Значит, пока что есть вероятность в том, что они сомневаются.

Это уже очень много. Практически — выигрыш.

Снова тишина в динамике.

Пластина решил немного поторопить события, бездействие его раздражало. Он слабо задергался, стремясь высвободить руки, вскрикнул.

«Не переигрывай, — попросил Ит. — Они потеряют доверие».

«Они не потеряли его, пока ты был без сознания, — ответил Пластина. — Они проверяли меня. Я чист».

«Все равно, не переигрывай».

— Что вы хотите? — спросил голос из динамика.

«Горло тебе разорвать хочу, — ехидно подумал Пластина. — Прямо сейчас».

— Пить… — ответил он вслух. — Мне очень больно, я хочу пить… Развяжите меня…

— Это надо заслужить, — отозвался голос. — Назовите себя.

— Арсое, подраса нэгаши, — повторил Пластина.

— Локация? Кто вы?

— Я не обязан вам отвечать! Кто вы такие? По какому праву удерживаете меня насильно?.. Я назвал свое имя, мне больно, почему вы держите меня здесь?!

«Хорошо, — одобрил Ит. — Главное — заставь их войти в комнату. Один раз».