ФУНКЦИОНЕР-ЯДЕРЩИК (повторяет, словно его зациклило): …авария никак не скажется на судьбе будущих поколений!

ЭЛМС (выныривает из океана печатной продукции, стряхивает из волос желтые листы каких-то отчетов, газет, публикаций и, отфыркиваясь, выпускает изо рта струйку бумажной пыли): Если это поколение выживет!

На лице старшей медсестры написано: «Пощады от медицины не жди»…

СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА (склоняется над проснувшимся Сергеем который приподнимается в постели): Чернобылец? Таблетку № 7!

СЕРГЕЙ: Да мне уже лучше… (Пробует выскользнуть.)

СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА (крепко фиксирует его рукой; заглядывает в свою бумажку): Доза 25 рентген? Раствор № 4!

СТАРШАЯ МЕДСЕСТРА (к Котко): Чернобылец?

КОТКО: Да не… Я так, проведать зашел… (Отодвинув чеснок, бочком, бочком вышмыгивает из палаты.)

В изгиб локтя Сергея втыкается тонкая и острая игла…

…На посеревшем лице Сергея – капли пота. Под капельницей ему нехорошо…

КОТКО (проскальзывает из коридора в дверь палаты, возбужденно толкает Сергея, который бредит): Там… На санпропускнике…

…В фойе больницы – Оксана: склонилась к медсестре за столиком…

КОТКО: Там… твоя пришла…

Сергей рывком вскакивает. Мешает капельница – игла, воткнутая в руку. Выдергивает ее, запрыгивает в робу – и к двери!

…Оксана быстро взбегает вверх по больничной лестнице, в ее руке большая сумка с гостинцами…

Сергей выскакивает из палаты в коридор, когда Оксана решительно открывает дверь в отделение.

Первый рывок – к ней…

…и в большом зеркале он видит свое отражение – в несвежей больничной пижаме…

СЕРГЕЙ: Боевой разведчик – и в таком виде?!

Спрятаться! Все, что угодно, только бы Оксана никогда его таким не увидела! – отскакивает за шкаф, перепрятывается дальше – убегает все быстрее…

Она, заметив его, вспыхивает радостью, не раздумывая, бросается вслед! Все быстрее и быстрее!

Погоня по больничным коридорам… Оксана начинает удивляться, сомневаться: да он ли это вообще? Новые лестницы, ступеньки, переходы… Оксана злится…

Сергей – на верхней площадке черной лестницы, у двери на чердак. Переводит дыхание. Сквозь восьмиугольное пыльное оконце, все в паутине, смотрит во двор.

…Оксана выходит из дверей больницы и с независимым видом направляется к выходу из территории клиники…

Сергей облегченно вздыхает, вытирает пот с лица рукавом, обирает с себя паутину – и начинает спускаться вниз.

Упруго идет по коридору, возвращается в свою палату.

СЕРГЕЙ: А я уже неплохо бегаю…

Смотрит на себя в зеркало – от бега он раскраснелся, посвежел…

СЕРГЕЙ: А почему я, собственно, убегаю?

В палате, на тумбочке Сергея и вокруг – все в красном! Как взрыв! Кровь?! Нет! Это огромный арбузище, разгроханный в сердцах о тумбочку!

Красная, сочная, полная жизни мякоть…

СЕРГЕЙ (чешет затылок): Намек понял…

Поднимает голову к окну.

…Оксана идет по двору больницы – мимо клумбы – с гордо поднятой головой. К воротам из парка… Так уходят навсегда.

Сергей бросается к подоконнику.

СЕРГЕЙ (орет в окно): Стой! Стой! СТОЙ!

Все в больничном дворе – пациенты в пижамах, врачи в белом, посетители в разном – все остановились, замерли, задрали головы к окну.

Все. Кроме Оксаны: как ни в чем не бывало, с гордо поднятой головой, каблучками отстукивает она среди этой замершей публики.

Сергей прыгает на подоконник и, мельком оценив обстановку, в сиротской больничной пижаме ловко, как когда-то по лестнице на крыше АЭС, спускается по карнизу, по водосточной трубе, по ее уцелевшим фрагментам, по винограду, зависает на виноградной лозе, прыгает – слетают больничные тапочки, – босой, чуть прихрамывая сначала, несется он прямиком через клумбу к выходу из парка.

Вылетает за ворота – в руке букет нарванных на бегу астр…

…От остановки уже тронулся трамвай – летит в сторону Сергея, набирая скорость и звеня… Его отделяют два ряда машин, мчащихся в разных направлениях…

Оксана смотрит из окна трамвая. И выдыхает что-то неслышно…

Эх ты…

И в этом выдохе, физически неосязаемом в шуме транспорта – «Эх ты…» – такой сгусток боли…

Сергей опускает голову… Его фигура на фоне трамвая сейчас – как Оксанина когда-то на фоне зеленой брони БРДМа, который мчался мимо парикмахерской в Чернобыле…

«Эх ты…»

Трамвай, озабоченно звеня, удаляется…

Понурив голову, идет Сергей назад – в больницу…

…У Элмса deadline уже совсем близко! До черной линии на его рабочем календаре – день! Всего лишь день! Пишущая машинка отодвинута прочь – не тот темп! Он уже просто вырезает куски газет, ксерокопий журналов, лепит их клейстером на бумагу, иногда для связки вписывает между ними пару предложений… шрифтом пишущей машинки! Вот это профессионализм!

…В штабную палатку входит озабоченный командир батальона… и наталкивается на небольшого румяного старичка в заношенной генеральской форме, с красными лампасами на штанах. Тот, согнувшись над столом, роется в документах батальона. Перед ним, вытянувшись, стоит начштаба.

КОМБАТ (глаза лезут на лоб, выпрямляется): Здравия желаю, тарщ генерал-майор!

ГЕНЕРАЛ (взглянув исподлобья): Здравья желаю. Вольно…

НАЧШТАБА (выпученными глазами указывает комбату на генерала, одними губами): Ничего с этим сделать не могу…

КОМБАТ (подошел ближе, встревоженно, шепотом): Проверка?

НАЧШТАБА (кривит угол рта, повернутый к комбату; презрительно шепчет): Генерал от истории. Музей Советской армии. Документы для экспозиции ищет: «Место подвига – Чернобыль»…

ГЕНЕРАЛ (перекладывает журналы батальона): Секретно… Секретно… Секретно… Так для истории ничего от Чернобыля не останется… (Вдруг глаза радостно взблескивают.) О! О!! О-о! (На лице – азарт охотника: удача!) Вот это находка!

Заинтригованные комбат и начштаба подходят к генералу…

…и им становится дурно! – в руках у генерала:

«Расписка. Я, л-т Швайко, 15.08.86 поехал в разведку…»

Начштаба и комбат быстро переглядываются между собой – красные как раки.

НАЧШТАБА: Э-э… тарщ генерал… Я… мы… не можем отдать… Это… здесь случайно… Это вообще не документ, а, я б сказал…