Не реагировать на это сложно.

Юлька идет со мной на улицу. Такси я еще не вызывала. Только собираюсь. Но делать этого мне не приходится.

Прямо перед нами останавливается огромный белый джип. Тонированное стекло медленно опускается.

— Ксюша, я Паша, — говорит парень, на вид ему около тридцати, — Денис попросил тебя забрать.

Он так странно смотрит на Фёдорову, что у меня тело холодеет. Попрощаться с подругой не получается, все происходит очень быстро. Я чувствую себя сконфуженно.

— Что это было?

— Слив прессе — ее работа, — кивает в сторону Юльки и при этом ядовито ухмыляется.

Она этого не видит, шагает обратно в училище.

— Что? Нет… нет. Ты же шутишь?

Он отрицательно качает головой, а я просто не могу поверить, что это правда. Не могу…

Дергаюсь, хочу выбежать из машины, но Паша не позволяет. Вцепляется мне в руку мертвой хваткой.

В сумке начинает жужжать мобильный. Нехотя отвечаю на звонок сестры.

— Где ты?

Оля не церемонится. Голос сквозит металлом.

— В училище.

— Ты головой вообще думаешь? Мама сутки на успокоительном, а ты ее кидаешь и сваливаешь к Соколову.

Олька переходит на визг.

— Ты только о себе думаешь. Ты хоть представляешь, что про нас теперь говорят? Тебя же просили, все тебя просили, Ксюша!

— Я не сделала ничего…

— Да какая разница? Эти сплетни нам репутацию подпортят! Кто хоть это все сделал, знаешь? Откуда журналюги узнали?

— Уже да.

— Так, приезжай к нам. Расскажешь. И никаких отговорок. Поняла? Чтобы сегодня же…

— Поняла, Оля. Я все поняла.



Паша отвозит меня в дом. Мишин дом. Вряд ли я могу назвать его маминым. Не хочу туда заходить. Не хочу, но иду.

Олька почти сразу вылетает мне навстречу. На ней брючный костюм. Она нервно поправляет манжеты. Медленно стягиваю с шеи шарф и комкаю его в руках.

— Привет, — огибаю диван и снимаю пуховик. Присаживаюсь.

— Ну привет, — сестра опускается в кресло напротив. Смотрит как-то тоскливо, что ли. — Мы же тебя предупреждали, — качает головой.

— Я уже это слышала, Оль.

— Знаю. Прости меня, я не должна была кричать. Но я так переживаю. За тебя. За маму. За всех нас. Эта история…

— Испортит репутацию. Я помню.

— Не цепляйся к словам. Я говорила это на нервах.

— Все вокруг говорят на нервах. А что делать мне? Вы хоть представляете, что происходит со мной? Не с вами, не с вашей долбаной репутацией. А со мной, Оль?! — на какие-то секунды выхожу из себя.

Надоело. Надоело это выслушивать. Упреки. Злость их. Требования. Достали.

— Ты сама притянула, — Олька немного теряется, не ожидала от меня столь оживленной речи, — мы же…

— Предупреждали. Я помню, — отвечаю уже спокойнее.

— Мама с Мишей ругаются, все эти сутки здесь происходит один нескончаемый скандал. Ты выставила ее… Ксюш, в плохом свете выставила. Миша в бешенстве. А она его любит. Что, если он уйдет?

— А разве это любовь, когда ты готов отказаться от дорогого человека из-за какой-то дурости? Ты не хуже меня знаешь, что пресса перевернула все с ног на голову.

Оля вздыхает. Долго смотрит на играющие в камине языки пламени, прежде чем продолжить.

— Миша хочет женить Дениса на дочери партнера. Дед Дениса хочет того же. Это единственное, в чем они сходятся. На кону огромные деньги. Пойми же… вы не будете вместе. Соколов поиграет, а после выберет то, что ему выгодно.

— Это все, для чего ты меня сюда позвала?

Стараюсь говорить спокойно. Так, чтобы голос не дрожал. Еще один сюрприз. Еще одна отвратительная новость. А может, очередное вранье.

— Я просто хочу, чтобы ты поняла, это не закончится хорошо, сестренка. Не закончится….

— Я поняла.

Очень хочу уйти. Даже поднимаюсь с дивана. Но мама. Она появляется слишком не вовремя. У нее красные глаза. Заплаканные. Она тоже на нервах. Ей плохо, я это чувствую. Она переживает. Накручивает себя, что-то придумывает. Что-то слишком страшное.

— Ксюша, — вздрагивает и, сорвавшись с места, почти бежит в мою сторону. Обнимает. — Моя девочка. С тобой все в порядке? — упирается ладонями в мои плечи и отстраняется на расстояние вытянутой руки.

— Все хорошо. Не волнуйся.

— Останься дома.

— Это не мой дом, мам. Не мой.

— Девочка моя…

Мама всхлипывает. Снова обнимает. Ее эмоции разрывают мне сердце. Душу на куски растаскивают.

— Успокойся и не злоупотребляй успокоительными. Оля сказала, ты их принимаешь.

— Прости меня. Прости. Я была не права. Если тебе понадобится помощь… я всегда рядом.

— Знаю.

Я нахожусь в этом доме еще минут двадцать. Жду такси. Мама предлагает водителя, но после высказываний Миши я не уверена, что идея хорошая.

Из поселка сразу еду к Юле. Мне нужно с ней поговорить. Выяснить все раз и навсегда. Именно сейчас. Я не смогу дотерпеть до завтрашнего дня.

В общежитии меня не замечают. Я стараюсь как можно сильнее утонуть в своем огромном капюшоне так, чтобы не было видно лица.

Когда Юля видит меня на пороге, у нее слегка дергаются уголки губ.

— Что-то случилось? — бормочет растерянно.

— Я пройду?

— Конечно, — хмурит лоб, — проходи.

— Спасибо.

Стягиваю с головы капюшон, прилипаю спиной к стенке. Хочется вести себя раскованнее, наверное даже наглее. Ведь это она меня предала…

Но я не могу. Смотрю в пол и абсолютно не знаю, с чего начать этот нелегкий разговор.

Мельком замечаю валяющийся на кровати чемодан. Он открыт, но уже доверху наполнен вещами.

— Куда-то уезжаешь?

— Это… да, просто… — трет ладони друг о друга. — У тебя все в порядке?

У нее обеспокоенный голос. Словно она искренне волнуется. Словно…

— Зачем ты это сделала? — поднимаю взгляд. Наши глаза сталкиваются.

Буквально пару секунд. Но я вижу весь тот ужас, что творится у нее внутри. Она напугана.

— Зачем, Юль? — прижимаю пальцы к губам.

Не понимаю. Не верю. Все еще хватаюсь за соломинку. Не хочу верить.

— Я… прости меня.

Она трет виски, озирается по сторонам. Глубоко дышит.