зачем это нужно. В той же Валестре есть отличные бани, в том числе известные на весь мир Аргентивные, с волшебным массажем и парными, но они больше похожи на смесь римских терм и турецкого хаммама. Мистерийцы привыкли к таким саунам — общественным, с влажным и нежарким паром, просторными залами и обилием воды. Дома они подобного не заводят.

Но Лахджа убедила мужа, что сухой жар финской сауны ничем не хуже, а собственная парилка им точно не повредит. В Валестру каждую неделю не наездишься, а в бане сгорают гнев и ненависть, она несет здоровье и долголетие.

В конце концов, Лахджа просто любила баню.

Объяснять мастеру Серстебруду, что это будет такое, пришлось долго. Как всякий цверг, был он консервативен, упрям и слегка твердолоб. Но, к счастью, у их народа тоже есть традиции домашних бань, только цвергская сауна-харок немного отличается от финской.

— Так, ну мы возьмем небольшую пещеру, отгородим часть каменной кладкой, выложим печь… — начал он.

— У нас нет пещеры, — возразила Лахджа.

— Возьмем пещеру… нет пещеры. Выроем котлован, сделаем пещеру.

— Нам не нужна пещера. Я хочу на открытом воздухе. Вот здесь, рядом с прудом.

— Вы что, сумасшедшие?

Но в конце концов его убедили выстроить то, что хочет заказчик, а не то, что привык делать он. В деревянном зодчестве Серстебруд толк тоже знал, хотя и считал, что добрый камень это баловство не заменит.

Кстати, строго говоря, он был не он, а она. Лахджа видела по ауре, что это женщина. Но со стороны это было не очень очевидно, и сама Серстебруд называла себя в мужском роде, так что демоница не стала заострять внимание. У цвергов так принято, это их культура.

Когда сгустились тучи и с неба полилась вода, мастер даже не ушел под крышу. Продолжал стучать молотком, пока Лахджа и Майно стояли на берегу.

— А не стоило все это заранее сделать, а не в последний день перед гостями? — спросил муж.

— Стоило. Но ты ж не сделал.

— Я?.. Я монографию пишу!

— Прямо сейчас — не пишешь.

— Я пойду писать монографию — хорошо. Хорошо! Знаешь, какую часть я сейчас пишу?

— Какую?

— «Усмирение непокорного фамиллиара: особенности и сложности, с которыми вы столкнетесь, если фамиллиар — высший демон».

— А среди сложностей есть невозможность его усмирить?

Майно наклонился к Лахдже и шепотом произнес:

— Нет.

Затем он с достоинством удалился, а Лахджа задумчиво произнесла:

— Вот так вот, значит, да? Ну ладно, понятно.

Когда пруд наполнился на четверть, она сходила за аквариумом. Рыбка сразу подплыла к краю, высунулась из воды и критически осмотрела свое будущее жилище.

Пока мелко. Мутно. Водорослей нет.

Из всех фамиллиаров она единственная не умела говорить вслух. Только обмениваться мыслями. Но она все слышала и понимала, так что Лахджа ответила:

— Понятно, у тебя есть стандарты. Что еще нужно добавить?

Водоросли. Воду. Кувшинки. Самок.

— Ишь ты!

Дно галькой выложить. Воду проточной сделать.

— Это как?

Не знаю, придумай что-нибудь.

Лахджа задумалась. От реки пруд далековато, да между ними еще и усадьба. Рыть обходной километровый канал было бы безумием.

Нет, конечно, у Лахджи есть Ме Землевладельца. Она может постепенно притянуть грунтовые воды, заставить забить ключи и превратить пруд в естественное озеро, а от него отвести небольшой ручеек, который постепенно соединится с рекой… но это работа не на день, а на месяцы.

Хотя… все развлечение. Гхьетшедарии постоянно занимаются чем-то таким. В Паргороне воды не слишком много, и вся она под землей, вот они и проводят искусственные каналы, трубы…

— Давай просто сделаем тебе фонтан, — предложила Лахджа. — Или несколько.

Нет, я хочу ручей.

Лахджа кивнула, но сама уже задумалась о фонтанах. Пруд-то огромный, хоть и мелкий. Больше ста метров в ширину, почти двести в длину. Тут этих фонтанов столько поместится!..

— Мастер Серстебруд, а вы фонтанами занимаетесь?! — окликнула она цверга.

— Сделаем, — коротко ответил тот.

Рыбка с нетерпением ждала, когда пруд достаточно заполнится. Лахджа до предела усилила свой ливень, но дело все равно двигалось медленно. На шум воды пришли Тифон и Сервелат, с легкой завистью глядя на рыбку. Они тоже получили отдельные жилища, но не собственные экосистемы.

Где справедливость? Я старейший из фамиллиаров. Никто не делал мне собственный пруд.

Снежок наблюдал с балкона. Он не хотел мочить лапки.

У вас есть дом, сад и весь мир. А у рыбки никогда не было ничего, кроме аквариума. А у моря мы не живем и река тоже далеко.

Но если Снежок так хочет, он может жить вместе с рыбкой в пруду.

Пришла потаращиться и Астрид. Она доложила маме, что наконец-то сумела досчитать до двадцати десяти, и с интересом уставилась в пруд.

— А здесь купаться можно будет?

— Да, когда наполнится. Сейчас тут… полметра. Можно тебя уже выпустить?!

Мутно еще.

— Я тоже хочу помогать, — сказала Астрид, переведя взгляд на стучащего молотком цверга. — Можно мне помочь?

— Даже не знаю, заслужила ли ты…

— Ну пажаласта, пажаласта, я же до двадцати десяти досчитала!

— До тридцати?

— Да, до тридцати.

— Ну тогда, наверное… хм… что же тебе поручить…

Лахджа в детстве читала «Тома Сойера», поэтому знала, что если хочешь заставить ребенка что-то сделать — преврати это в привилегию. Не подавай, как обязанность — подавай как право, которое нужно заслужить. Она приучала к этому Астрид, и это неплохо работало.

— Так и быть, можешь собирать мусор на бережку, — снисходительно разрешила Лахджа. — Чтобы берег был красивый.

Астрид приняла от мамы мешок и грабельки. Ее глаза жадно загорелись — она теперь рыцарь мешка и грабель. Она будет поджидать водяное чудовище.

Лахджа начала убирать с другого конца. На Астрид она все-таки не слишком надеялась, а енот убирается в доме, так что она взяла на себя сад. Отрастила несколько дополнительных рук, похватала ими все грабли, прочий пригодный садовый инвентарь и побольше мешков, и принялась сгребать все неликвидное, оттаскивая за ограду, в помойную яму.

Помойная яма при усадьбе была самая обыкновенная, ничем не отличающаяся от тех ям, которыми пользуется простой люд, знать не знающий даже слова «мана». И мусорные ведра самые обыкновенные.

Некоторые волшебники устанавливают у себя всякие односторонние порталы, всесжигающие гексаграммы и монстрамическую Живую