«Благовещения», полюбил – мадонна там по-декадентски изломана, что особенно любо-дорого), и вся остальная «мелкоскопическая» (баптистерий в Сиене, надо сказать, больше обычного – видимо, под стать собору) живопись на потолке и его перепонках, что, конечно, замедляет время, но зато ускоряет мышление. Вторые твиты из Сиены

Вс, 11:43: Путь из кемпинга на вершине холма, с которого видна вся Сиена… Сначала по пустым холмам вдоль дорог, затем попадаешь в обедающий и спокойный новый (современный) город у железнодорожной станции. Поднимаешься эскалатором в борго. Непередаваемое ощущение прохода сквозь смену эпох.

Вс, 11:44: После старых ворот попадаешь на пустые средневековые улицы, постепенно наполняющиеся ближе к центру. Тишины больше нет.

Вс, 11:45: Зато какое здесь, в разноязыкой толпе, гротескное и наполненное одиночество…

Вс, 12:00: Гламур – все еще модное в Сиене слово. Видимо, так и проявляется провинциальность…

Вс, 14:42: Несмотря на туристическую мишуру, оно же все здесь настоящее, подлинное. Ходить по музеям Умбрии и Тосканы – все равно что листать учебник или же энциклопедию, на которых вырос. Даже если ты фанат черно-белых репродукций плохого качества из советских альбомов…

Вс, 15:29: Это очень странное ощущение – двигаться в глубь какой-то очень важной книги, возможно, хрестоматии, только сейчас складывающейся из отдельных, разрозненных уроков во что-то цельное, единое и уже неделимое.

Вс, 17:33: Есть города, где нас не ждут (Сиена). Иногда достаточно, чтобы тебя знал здесь хотя бы один человек, даже если это хозяйка квартиры. В Сиене я выбрал кемпинг, и он стоит в парке, погода (+22) великолепная – солнце, деревья, птички поют: здесь я окончательно чувствую себя невидимкой.

Вс, 18:00: Люди проходят рядом и не видят меня – незнание языка освобождает от любой ответственности перед чужими. Музей собора

Недостроенный неф Дуомо сиенцы приспособили для проведения экскурсий – на верхушку фасадных руин можно попасть из небольшого Музея Дуомо, занимающего три первых аркадных пролета (а больше и не успели построить).

В его начинке, устроенной в 1870 году, как раз во время самых широкомасштабных реставрационных работ, главное – кинематографически эффектный первый зал, куда перенесли оригинал витража Кафедрального собора и скульптуры Джованни Пизано и Якопо делла Кверча с боков фасада и крыши (ныне там копии, но тоже ведь не простые, а созданные в XVI–XVII веках).

Впрочем, есть в нем и роскошное рондо Донателло, и масса боковых ответвлений – зальчиков с «предметами культа», «деталями архитектурного убранства», а также небольшой картинной галереей. Через ее часть, покрытую фресками в духе Васнецова, движется очередь на верхушку незавершенного долгостроя, где узкая смотровая площадка (двум полным людям разойтись сложно) дает возможность посмотреть сверху вниз и на собор с его кровельным закулисьем, и на площадь перед собором, и, разумеется, на «холмы Тосканы», окруженные взбитыми облаками.

На эти панорамные дали, тающие в голубом тумане, можно смотреть дольше обычного. Очень успокаивает и настраивает на элегический лад. Если, конечно, не страдать клаустрофобией и высотобоязнью.

Очередь на панораму собора в Музее Дуомо (пускают группами каждые 15 минут, выстоял два «пролета») проходит сквозь залы с большими картинами и ренессансным декором; среди них, между прочим, были обнаружены холсты авторства Содомы и Доменико Беккафуми, которые станут главным открытием городской пинакотеки.

Но это случится еще через пару дней, а нынешняя толпа, желающая поскорее пробраться на крышу, на красоты не смотрит: очередь имеет самодостаточное бытие и замкнута на саму себя. Промежутки для нас, конечно, важнее всего, но вряд ли они желанны. Дайте мне, пожалуйста, таблетку от торопливости, да побыстрей: житейское развлечение и подобие движухи отвлекают от важного зала под потолком, где хранится одна из главных сиенских святынь – «Маэста» Дуччо ди Буонинсеньи.

Однако помимо нее, многократно и в разных вариациях повторенной в других местах, здесь еще и работы Симоне Мартини, братьев Лоренцетти и масса других сиенских полиптихов. Чтобы посмотреть на них «хоть одним глазком», я отпросился из очереди, так что визит вышел торопливым и прикидочным. Входная группа Палаццо Публико

В главное здание на главной площади все73 идут, в основном, чтобы попасть на башню (550 ступенек за 9 евро), а мне был интересен Городской музей – бывшие официальные пространства «ратуши», все эти приемные залы и кулуары, расписанные лучшими художниками города. Ну то есть название «Городской музей» вводит в заблуждение: ожидаешь чего-то вроде краеведческих коллекций в стеклянных витринах да макеты сооружений, а попадаешь в чреду огромных гулких залов, окруженных сводчатыми капеллами. Они мерцают золотыми узорами, что-то среднее между палатами московского Кремля и венецианским Дворцом дожей, только по-сиенски кривоватенькое, несуразное, несоразмерное и асимметричное.

Чуть позже я увижу структурно схожие замки, напоминающие чрева допотопных чудовищ, в Ферраре и в Мантуе, там они связаны с правящими династиями и являются родовыми гнездами (в них и правда есть что-то от гнезд великанских, хищных птеродактилей и птерохореев), а сиенское Палаццо Публико создано74 для самого что ни на есть народа и к народу своей вибрирующей прохладой распахнуто. Главное – найти во внутреннем дворике, клаустрофобически тесном и бестолковом, правильный вход.

Мудрость стен

В «Махабхарате», еще школьником по приколу купленной в магазине «Военная книга», встретилось словосочетание «мудрость стен», идеально подходящее к странностям штукатурки и кладки, встретившихся на моем пути, – со всеми этими застывшими разводами, дающими носатые тени, с асимметрией многовековых перестроек, слияний и поглощений, с поэтичнейшими складками лиц Беккета или Одена, их величавой одутловатостью, кривизной, возведенной в принцип, выступами и проходными каморками, способными рассказать ворох историй в духе «Декамерона».

Стоя на площади-ракушке, глазеешь под «родченковским углом» резко вверх на последние этажи и пику Торре дель Манджа, поскольку не знаешь, за что хвататься зрачком – все захватывает и цепляет: кладка состоит из будто бы индивидуальных пор, каждое окно имеет претензию на неповторимость. Вблизи это все множит подробности хлебной корки, увиденной, что ли, под лупой…

…Блок в «Молниях искусства» сравнивал Палаццо Публико с флорентийским – и для меня это важно: раз уж в этой поездке Флоренция остается непосещенной, я постоянно ощущаю рядом ее фантомное присутствие, незримое, но весьма ощутимое (как солнечный свет или радиоактивное излучение), ее негативное мерцание.

В нынешнем путешествии (так задумано) Флоренция исполняет роль Черной дыры – с одной стороны, мощного поглотителя материи, с другой – параноидального спарринг-партнера, которого не видят другие и который все время дышит в затылок.

На зависть флорентийским гибеллинам вознесли сиенцы свой «общественный дворец», не меньший, чем флорентийский Palazzo Vecchio, и очень похожий на