class="p1">– У нас стоянка за универом. Им был сторож ночной нужен. Самое то для меня. Подошел, поболтал и той же ночью вышел. Стоянка большая, поэтому сторожей два, но мы договорились с одногруппником, что половину ночи один спит, а второй ходит и смотрит. Потом меняемся. Да и утром не надо никуда ехать. Универ-то рядом.

– Удобно, – Андрей рассмеялся. На миг мне показалось, что смех и правда получился радостным. – Деньги хоть оставляют?

– Да. Мама сказала, что это мои деньги и я могу тратить их куда захочу, – гордо ответил брат. Правда, услышав мое сопение, виновато шмыгнул носом. – Зря ляпнул, да?

– Не извиняйся. Пусть хоть у тебя карманные деньги будут, – ответила я. Андрей немного помолчал, а потом задал тот же вопрос, что мне часто задавала мама.

– Насть, а чего ты видео звонками не пользуешься? Я тебя столько лет не видел…

– Прости, родной, – вздохнула я. – Наверное, я еще не готова к видео звонкам.

– Мама обижается.

– Знаю. Дай мне время.

– Хорошо. Насть?

– М?

– У тебя грустный голос. И пьяный. Как у папы, – я снова улыбнулась. Черту все подмечать, Андрей явно взял от мамы.

– Не переживай, – ответила я. – Решила выпить вина после работы.

– Хорошо, – вздохнул он и, чуть помявшись, добавил. – Ладно, не буду отвлекать. Ты не грусти только. Пока, Насть.

– Постараюсь. Пока, – ответила я и, бросив телефон на диван, снова пригубила вино. В последнее время вино не приносило облегчения, превратившись в привычку. А я, как обычно, этого не замечала, зато замечали другие.

Ребята на работе стали шушукаться, что я стала раздражительной, да я и сама понимала это. Извинялась, улыбалась, а на душе по-прежнему было паскудно. У меня пропал сон и аппетит. Я могла до утра лежать в кровати, бессмысленно таращась в потолок, а потом, разбитая и помятая, шла на работу, где весь день поглощала литрами кофе, в надежде хоть немного взбодриться.

Однажды я взяла выходной, но мама, позвонив мне утром, присела на уши на целых три часа. Когда разговор закончился, я рухнула в кровать, вжалась лицом в подушку и расплакалась. От говна, которым меня загрузили. От обидных слов, которые сказали. От равнодушия, хоть я и так отчаялась услышать хоть одно доброе слово. Внутри меня снова начал расти пузырь, причиняя боль и вызывая слезы. Я пыталась его лопнуть своими силами и все так же беззвучно кричала в подушку по ночам, а утром шла на работу, приклеивала фальшивую улыбку и превращалась в Настю-помогастю. Я знала, что однажды меня прорвет, как когда-то давно. В прошлый раз я высказала маме все, что думала, а через три дня уехала в Екатеринбург. Что будет в следующий раз? Меня увезут на скорой с нервным срывом? Или попросту уволят с работы, заставив вернуться в родной город. Это и помогло мне встряхнуться. Я отказалась от подработок и первые два выходных, таких долгожданных, решила провести в кровати с выключенным телефоном, предупредив коллег, что буду за городом. Все было хорошо до вечера воскресенья, когда я решилась включить телефон и через секунду он зазвонил, а на экране появилось слово, от которого меня бросило в жар. «Мама».

– Алло, – устало ответила я, идя на кухню за вином.

– И где ты шлялась? Чего телефон выключен? – мамин ворчливый голос сразу же вызывает нервный смешок, и она его, конечно же, слышит. – Чего ты ржешь?! Смешно ей. Мать с ума сходит, а она смеется.

– Что случилось? – спросила я, наливая вино в бокал.

– А! Так теперь тебе интересно, – фыркнула она, снова заставив меня усмехнуться. Равнодушие, которое я так ждала, наконец-то пришло. Еще пузырь, наполненный ненавистью, лопнул бы поскорее. – Матвей мальчишку соседского побил. За дело, доча.

– И?

– Что «и»? Ты совсем там охуела? – рявкнула мама, заставив меня поморщиться. – Брат в беду попал, говорю!

– Что случилось? – повторила я, делая глоток.

– Голову он ему разбил, доча. Родители мальчишки этого в милицию пошли. Заявление написали. Сказали, что заберут, если заплатим.

– Нет.

– Что «нет»? – опешила мама. Я представила, как вздымается взволнованно её грудь, а в глазах пляшут черти. – Его же посадят!

– Насрать. Пусть сажают. Не работает голова, расплачивается жопа. Так ты мне говорила. Я запомнила, мам.

– Он же брат твой! – она снова попыталась воззвать к совести, но я без усилий придушила совесть. Пузырь должен лопнуть. Должен.

– И что? Сколько я должна ему помогать?

– Сколько надо, столько и будешь!

– Нет. Не буду, – равнодушно хмыкнула я. – Деньги нужны? Машину его продай. Кредиты возьми. Откупиться хватит.

– Да нет машины этой, доча. Разбил он, – всхлипнула мама. – Да и кредитов этих тоже нет.

– Это моя проблема? Нет. Это его проблема, мам. Хватит на мне ездить.

– Что? – прошипела она. Я вздохнула и встала с дивана. – Матвей же…

– Насрать мне на Матвея.

– Да что ты такое говоришь…

– Что думаю. Второй раз в жизни. Помнишь, что в первый раз было? Помнишь, – кивнула я, когда мама замолчала. – Это второй раз. Последний.

– Ты должна…

– Я ничего тебе не должна, – перебила я. – А вот ты, мам, должна мне многое. Хотя бы выслушать, не перебивая. Хоть раз в этой ебаной жизни.

– Не смей орать на мать! – закричала она. Я молча выслушала, сделала еще один глоток вина и продолжила, пропустив её слова мимо ушей.

– Я всегда была твоей рабыней. Помой, принеси, постирай, уйди. Сука, шалава, тварь, эгоистка, пизда… Так ты меня называла. Лишь когда тебе что-то нужно, ты называешь меня дочерью. Дочерью, которую ненавидишь до сих пор. Дочерью, которая для тебя делает все, а в ответ от говна отмыться не может… Помнишь, ты говорила, что хочешь внуков понянчить? Говорила, что мне рожать пора, пока не поздно. А я не хочу повторять твою ошибку, мам. Я хочу родить ребенка, которого буду любить, а не ненавидеть, как ты.

– Да ты сука! – прошептала мама, снова заставив меня скривиться. – Ебанутая психопатка.

– Да. Ебанутая психопатка. Созданная тобой, мам. Сука… Тварь, которая хоть иногда хотела побыть человеком. Искалеченный ребенок, выросший в искалеченного взрослого, – спокойно ответила я. – Вспомни, когда ты хоть раз говорила мне спасибо? Я тебе отвечу. Никогда. Ни одного «спасибо» за всю мою жизнь. Только ругань, унижения и боль. Хватит с меня этого…

– Хватит? – зло обронила мама, но я и сейчас её перебила. Я не хотела, чтобы яд, которым она плевалась, снова ранил моё сердце. Ему и так изрядно досталось.

– Да. Вам всегда было плевать на меня. Всем вам. Что я думаю, что чувствую, о чем плачу. Об этом