Я нетерпеливо потянула его за волосы, и он слегка зашипел от боли. Стоны боли, стоны наслаждения – для моего слуха они звучали одинаково. В ответ его пальцы, погруженные в самую глубь моего естества, напряглись, и я вскрикнула – точнее, попыталась вскрикнуть, так как его ладонь, сжимавшая мою шею, заглушила этот нечленораздельный возглас.

Другая моя рука – та, что направляла его вниз, к самому сокровенному, потянулась за спину, к нему. Я погладила вздыбленную плоть под кожаными штанами – несомненный признак влечения. Его чресла дернулись, с ног до головы пробежала волна сладкой дрожи. Я сжала пальцы сильнее, утверждая свои права на него. Мой, ликовала я, ты мой!

Неожиданно Король гоблинов отступил назад, высвободился из моей хватки. Я зарычала от досады, ощутив пустоту. Его уже не было рядом. Я открыла глаза и развернулась.

Мир как будто накренился, на миг я утратила равновесие. Король гоблинов стоял всего в нескольких ярдах, однако это расстояние было бесконечным. Его пушистые волосы спутались, превратившись в сорочье гнездо, губы распухли, на щеках алел румянец. Волчьи глаза горели.

– Элизабет, хватит, – задыхаясь, вымолвил он. – Хватит.

Я потерла саднящую шею и изумленно просипела:

– Хватит?

– Да, – кивнул он. – На сегодня все. Я велю камеристкам проводить тебя в твои покои.

– Что? – вырвалось у меня. – Но почему?

– Потому, – ответил он. – Я этого не хочу. Не сегодня. Не сейчас. Не так.

Я вспыхнула от унижения. Казалось, тонкий шелк свадебного платья сейчас воспламенится от контакта с моей кожей. Унижение, стыд, похоть, влечение – все это пылало во мне одновременно. Я вся горела. Как он мог оттолкнуть меня? Комнату наполнял теплый, влажный и душноватый запах нашей обоюдной страсти, а доказательство его желания я осязала собственной рукой.

Во мне заныла старая рана, мучительное чувство ничтожности и никчемности хлынуло наружу. Я истекала стыдом. Нельзя, нельзя было впускать его в сердце! Я открылась тому, кому доверяла раньше, а он издевательски отверг меня за неумелость, серость и заурядность. Я отвернулась, чтобы он не увидел моих слез.

Рука Короля гоблинов легла на мое плечо. В прикосновении не ощущалось ничего, кроме ласкового утешения, и от этого было больнее всего.

– Не трогай меня, – прошипела я, сбросив его руку. – Не смей до меня дотрагиваться так, как сейчас.

– Это как? – грустно спросил он.

– Как будто тебе все равно! – Кожу саднило, словно я стерла ее в кровь. Я вся была мягкой и податливой, мое тело изнемогало от желания, но меня отвергли. Я разгладила платье на бедрах. Свадебная фата – невесомое облако, усеянное брильянтами, – давно открепилась и теперь лежала у ног печальной лужицей.

– Элизабет, – промолвил он, – я потому и сдерживаюсь, что мне не все равно.

– Но почему ты не хочешь ко мне прикасаться? – Я всхлипнула и возненавидела себя за проявление слабости. – Почему не хочешь взять то, что по праву твое?

– Не в моем праве взять, – произнес он с неожиданным жаром, – но в твоем – дать.

– И я отдаю себя тебе здесь и сейчас! – Я подхватила с пола фату, словно желая спрятать свое унижение за дымчатой, украшенной блестками тканью.

– А я не хочу, – тихо сказал он. – Так не хочу.

Какая чудовищная несправедливость. Выпуклость на кожаных штанах недвусмысленно подтверждала его вожделение, однако он скрыл свою страсть под плащом, под мантией сарказма и недовольства. От досады мне хотелось кричать.

Я круто развернулась.

– Ты говорил, что желаешь меня всю, целиком и полностью! – Я швырнула назад его же слова, вложив в них всю горечь.

Король гоблинов закрыл глаза, точно хотел защититься от моих упреков и заодно от моего вида. Сердце глухо стучало у меня в груди. Неужели я и вправду настолько противна мужскому полу, что меня отвергает даже правитель подземных уродцев?

– Передо мной не вся ты. Тобой движет отчаяние, – присыпал он солью мои раны.

– Тогда что тебе от меня нужно? – Мною действительно двигало отчаяние, но было уже плевать. – Для чего ты брал меня в жены, если не для этого?

Теперь уже Король гоблинов растерянно попятился, как будто я ударила его по лицу.

– Если ты думала, что я сделал это ради…

Слушать дальше я не собиралась.

– Тебя, наверное, мучает раскаяние покупателя, приобретшего ненужный товар, – едко сказала я, – и ты жалеешь, что не взял ту из сестер, что красивее…

– Элизабет, – предостерегающим тоном произнес Король гоблинов, – остановись.

Так бы мне и сделать, но я не желала останавливаться. Язык, развязавшийся под действием гоблинского вина, так просто было не унять.

– Увы, mein Herr, ты выбрал дурнушку. И, – я визгливо хихикнула, – как постелил, так теперь и поспи. Давай же, мой господин, – я кокетливо огладила изгибы своей фигуры, хотя изгибами их можно было назвать с большой натяжкой, – ложись в кровать со своей новой женушкой. Если, конечно, хватит мужества.

У Короля гоблинов вырвался непроизвольный возглас отвращения – звук, который уничтожил последние остатки моей гордости. К горлу подкатил комок; икнув, я сглотнула.

– Иди спать, Элизабет, – сказал Король гоблинов, – ты пьяна.

Неужели? Мне уже доводилось пить пиво и гоблинское вино, в юности я даже разок попробовала шнапс, который Констанца держала в своем тайном шкафчике, но при этом я не напивалась, как папа. Никогда.

Неожиданно земля ушла у меня из-под ног. Комната поплыла, я потеряла равновесие. Король гоблинов метнулся ко мне и успел подхватить.

– Веточка, Колютик, сюда! – крикнул он, и обе гоблинки в мгновение ока появились в комнате. – Отведите мою жену в ее покои и проследите, чтобы с ней все было в порядке.

– Нет. – Я вскинула руку, выпрямилась, насколько могла, и попыталась изобразить хоть какое-то достоинство. – Я в состоянии дойти до кровати без посторонней помощи, mein Herr.

Спотыкаясь, я побрела прочь, но длинные пальцы вцепились мне в волосы, возвращая в объятья Короля гоблинов.

– Я очень хочу тебя, – прошептал он мне на ухо, – но мне нужно то, что ты не желаешь отдавать. – Это, – он провел рукой сверху вниз, от моего незащищенного горла до талии, – лишь часть тебя. Если я сказал, что хочу тебя целиком и полностью, значит, так и есть.

– И какую же часть я тебе не отдала?

Король гоблинов усмехнулся мне в затылок.

– Сама знаешь, Элизабет. – Он негромко напел короткую мелодию.

Моя музыка.

Я вывернулась и оттолкнула его, потом пожелала, чтобы появилась дверь, а когда это произошло, рванула ее на себя и выбежала в коридор. Громкий лязг, с которым я захлопнула за собой дверь, поставил жирную точку в нашем разговоре.