Я кивнула, но от проявленного ко мне сочувствия слезы лишь потекли сильнее. Провести церемонию венчания и благословить нас было некому, и тем не менее, Господь не оставил нас своим присутствием. Стоя перед алтарем, я и Король гоблинов приготовились дать друг другу брачные обеты.

– Клянусь… – начала я и запнулась. Мой жених – Эрлькёниг, Владыка Зла, правитель Подземного мира. Какую клятву я могу принести? Значат ли вообще что-нибудь мои слова? Я ведь уже отдала ему самое главное: принесла в жертву собственную жизнь.

Заметив, что я колеблюсь, он взял мои руки в свои.

– Торжественно клянусь в том, – произнес он, – что принимаю твою жертву, дар жизни, отданный мне без корысти, но с умыслом.

Я посмотрела на наши переплетенные пальцы. У Короля гоблинов были руки скрипача: пальцы длинные, тонкие, проворные; подушечки на левой руке – в мозолях от постоянного соприкосновения со струнами. Эти руки могли дарить ласку и причинять боль, эти руки были мне знакомы.

– Клянешься ли ты, Элизабет?

Я подняла взгляд. В его разноцветных глазах сквозило сомнение. Сейчас это был не Эрлькёниг, но аскетичный юноша с портрета.

– Клянешься ли ты, что заключаешь эту сделку по… по доброй воле?

Наши взгляды встретились. Мы смотрели друг на друга не мигая, не отводя глаз. А затем я просто сказала:

– Торжественно клянусь, что действую по собственной воле. Отдаю тебе свое тело… и душу.

Разноцветные глаза сверкнули.

– Целиком и полностью?

Я кивнула.

– Всю себя. Целиком и полностью.

Король гоблинов снял с пальца серебряное кольцо в виде фигуры волка: лапы зверя свернулись вокруг ободка, в глазницах вставлены драгоценные камни, один – льдисто-голубой, второй – серебристо-зеленый.

– Этим кольцом, – промолвил он, беря меня за руку, – я нарекаю тебя своей королевой. Дарую тебе все, чем владею, и наделяю властью над гоблинами. Отныне их воля будет подчинена твоей, и любое твое желание будет исполнено. – Король гоблинов надел кольцо мне на палец. Оно оказалось велико, но я сжала пальцы в кулак, чтобы не потерять его. Король гоблинов обхватил мой кулак обеими ладонями.

– Дарую тебе власть над моим королевством, моими подданными и надо мной. – Он опустился на одно колено. – Молю тебя о сострадании, моя королева. О сострадании и милости.

Я высвободила руку с кольцом, положила ладонь ему на голову и почувствовала, как он затрепетал от моего прикосновения. В следующую секунду он встал и взял с алтаря чашу для причастия.

– Выпьем, – сказал он, – чтобы скрепить наши узы.

Вино было темным, как ежевика, как грех. Я вспомнила хмельной вкус колдовского вина – терпкий, насыщенный, сладкий; вспомнила, какой чувственной и распутной сделалась на балу гоблинов, и изнутри меня начал наполнять медленный текучий жар. Я поднесла чашу к губам и торопливо глотнула. На белый шелк моего свадебного платья упало несколько капель, напомнивших мне капли крови на снегу.

Король гоблинов взял из моих рук чашу и, не сводя с меня глаз, также сделал глоток. В его взгляде читались обещания будущих ночей. Я поклялась себе, что потребую сдержать каждое из них.

Он поставил чашу на алтарь и медленно утер губы тыльной стороной ладони. Я нервно сглотнула. Король гоблинов подал мне руку, мы покинули часовню и ступили в Подземный мир уже в качестве мужа и жены.

И немедленно оказались посреди гоблинского празднества.

В центре огромной пещеры, выполнявшей роль бального зала, горел исполинский костер, вокруг которого плясали извивающиеся силуэты гоблинов. На вертеле, шипя и пузырясь жиром, поджаривался гигантский кабан, в воздухе одуряюще пахло жареным мясом. Помещение никак не освещалось – не было ни факелов, ни волшебных огоньков, ни свечей в традиционной жутковатой форме человеческих рук. Единственным источником света служил костер. Его кроваво-красное, неровное пламя не столько озаряло пещеру, сколько порождало тени.

Я испуганно шарахнулась в сторону, но Король гоблинов крепко держал меня за руку.

– Не бойся, – промурлыкал он мне на ухо. – Помни мою клятву.

Однако мною владел страх. На балу гоблинов я танцевала и веселилась, но теперь атмосфера была совершенно иной: в ней чувствовалось нечто мрачное, дикое, необузданное. На балу, которым правил Король гоблинов, соблюдалась хотя бы видимость приличий, маскировавшая разгул похоти, а сейчас какое-либо прикрытие полностью отсутствовало. Здесь не предавались наслаждению, здесь царила звериная жестокость. Я ощущала запах свежепролитой крови – она пахла медью, железом и сырым мясом. Поймав боковым зрением сплетенные силуэты совокупляющихся, я вспомнила статуэтку в моей землянке, сатира и нимфу. Гремела грубая, примитивная музыка – свистели дудки, гудели рога, бренчали лютни. Гоблинское вино притупило мой страх, но не до конца.

– Идем, – сказал Король гоблинов. – Подданные должны поприветствовать свою новую королеву.

Он повел меня вниз по ступеням в самую гущу толпы. Со всех сторон меня окружали гротескные фигуры, щерились и ухмылялись отвратительные физиономии. Тонкие пальцы тянулись ко мне, точно побеги колючих кустарников, цеплялись за платье, фату и волосы. Низкорослый хобгоблин с горбатой спиной подскочил к нам и протянул флягу с вином.

– А, музыкантша, – проскрипел он. – Все еще тлеешь? Скажи-ка, госпожа, – он игриво подмигнул, – его величество боится разжечь твой огонь?

Я заморгала, пытаясь припомнить, где видела горбуна раньше. Он запел себе под нос знакомый мотивчик, и мне почудился аромат спелых персиков. Рынок гоблинов!

Когда на моем лице мелькнуло узнавание, он хрипло рассмеялся и закудахтал еще радостнее, заметив, как порозовели щеки короля.

– Одно дуновение, ваше величество. Стоит лишь дунуть, и ее пламя взовьется до небес.

Король гоблинов выхватил флягу из паучьих лап горбуна. Запрокинув голову, он принялся жадно пить, не обращая внимания на струйки вина, что стекали по его подбородку и шее, будто кровь. Потом он расплылся в улыбке и передал флягу мне.

Его улыбка – растянутые губы и частокол острых зубов – привела меня в растерянность. Глаза под капюшоном плаща хищно блеснули, он снова превратился во Владыку Зла. Так что же есть маска, а что – истинный облик? Кто он, Эрлькёниг или аскетичный юноша, с которым я обменялась брачными обетами? Глядя на него, я взяла флягу. Выражение его лица ничуть не изменилось, прежней осталась и манера, но, когда наши пальцы соприкоснулись, взор Короля гоблинов странно блеснул.

Я залпом опорожнила сосуд; гоблины радостно заулюлюкали. Вино обожгло мне рот и глотку, испачкало платье. Перед глазами все поплыло, на мгновение я испугалась, что меня стошнит.

Множество глаз следило за моей реакцией. Я сделала глубокий вдох, расправила плечи и улыбнулась. Если, конечно, это можно назвать улыбкой. Скорее, это была гримаса, означавшая, что справилась с испытанием. Я щерилась, как загнанная в угол собака, и почти рычала.