Голос его при упоминании моего забытого титула прозвучал не издевательски, будто он на равных со мной разговаривал.

Он не предложил мне сесть, хотя было куда, но сел сам, провел рукой по конверту. Я стояла и спокойно ждала, чем бы наш разговор ни закончился, это жизнь, которая мне отмерена. И сделка, о которой комендант завел речь, не факт, что будет кристально честной.

— Смерть полковника Дитриха была предсказуема, — опять усмехнулся комендант, — рано или поздно его бы прикончили или свои, или чужие. — Я оторопела. Были две стороны… среди кого? — Вот эта вещь, — он еще раз провел рукой по конверту. — Я могу попытаться разобраться, как вы ее сделали, сам. У меня это займет какое-то время. Может быть, я упущу немаловажную деталь и не сразу смогу повторить все в точности. Этот конверт спас жизнь младенцу двух недель от роду, будет полезен и императорской армии. Мои условия таковы, графиня: вы раскрываете свой секрет, а я взамен… хотите паспорт?

Я села. Я вдова. Официально вдова. Что это меняет кроме того, что я могу выйти замуж?

— Что вы еще можете мне предложить, комендант?

Зачем мне паспорт на островах, впереди зима и голодное время. Это пока Парашка носит мне остатки еды — не объедки, остатки. Через месяц я буду рада обсосать голые кости. Я ведь умру и так, и так, но умру, хотя бы что-то зная.

— Информацию? — предположила я. — Если вы знаете, кто убил моего мужа?..

— Вы так любили его, что готовы пожертвовать всем, что у вас осталось? — по выражению лица было ясно, что комендант не поверит, даже если я скажу ему «да». — Я не говорил, что знаю, кто его убил, но я знаю за что. Так как, графиня?.. Вы считали, что мне передали лишь вас, озлобленных, уничтоженных, обреченных? Мне передали еще кое-что, — и он опустил руку, постучал пальцами по ящику стола. Документы, но он их мне не покажет. — Нож, которым убили полковника и который стражники видели прежде у вас, я лично положил в контору, когда назначил Дитриха вести дела. Невелика же премудрость.

Комендант вернул руки на стол, сцепил пальцы поверх конверта, напоминая мне, что я не выйду отсюда, пока не исполню свою часть договора. Да боже мой, на каторге я ничего не выгадаю от технологии, а если мне повезет, если вдруг… на это рассчитывать не приходится.

— Я много лет на этом посту, ваше сиятельство, не делайте такие глаза, последнее слово в следствии всегда остается за мной. Все, что случается здесь, доходит до императора. Решайте. Паспорт?

Он кажется честным. Или играет со мной, зная, что он все расскажет мне, потом настанет моя очередь, а затем будет так, как ему заблагорассудится. Короткий приказ, задний двор, порка. Так что я теряю?

— Информация.

— Будь по-вашему, — легко бросил комендант. — Было ли для вас тайной, графиня, что среди заговорщиков был агент императорской жандармерии?

Я об этом узнала сегодня от умирающего ссыльного. Он обвинил в шпионаже меня, но было ли ему самому все известно?

— И этот человек еще жив? — спросила я. Из всех, с кем я прибыла на проклятый остров, живыми остались трое.

— Конечно, — комендант откровенничал со мной без утайки, что для меня значило: задний двор… — За рассудок его жены я опасаюсь.

Так вот почему Теодора здесь оказалась, из последних сил держалась в этом аду, пила сверх всякой меры сталлу, едва не угробив себя и ребенка — я не сомневалась, что роды у нее наступили раньше срока, измученный организм не справился с нагрузкой, которую давал согревающий отвар. Вот почему на ней женился Мезенцев — наследника прежде, чем его отправили в ссылку, у него завести не получилось. Теодора не пошла на Тронный Двор не потому, что опасалась пересудов, она тоже заключила с будущим мужем сделку, условия которой не знал никто. Позже она поняла, что что-то пошло не так.

«Он говорил, что мы отсюда уедем, но ничего, совсем ничего…» Она устала ждать.

— А полковник Дитрих?

Разорванный ратаксами каторжник обвинял в измене меня. Не так: в шпионаже. В предательстве меня обвиняла Марго, и получается, это разные вещи.

— Ирония, ваше сиятельство, — у коменданта была ухмылка умного и уставшего человека. — Ваш муж был казначеем заговорщиков, его до последнего берегли. Никто на допросах не называл его имени, а поверьте, допрашивать как надо умеют… Хотите вина?

Я помотала головой. Подумала и кивнула. Черт побери, у меня есть повод для пьянки, мне не будет так страшно. Наверное. Это не точно, но судя по звуку, который не думает замолкать, я, как и Теодора, сойду с ума, и это будет благословением свыше.

Если Мезенцев был официальным агентом, почему он попал на каторгу? В первоначальном плане всех причастных оказался изъян.

Комендант встал, подошел к шкафу, полному каких-то бумаг, и остался стоять ко мне спиной, а я смотрела — неужели на столе нет ничего, похожего на…

— Что вы, ваше сиятельство, — протянул комендант, не оборачиваясь, — вы не навредите мне до тех пор, пока не узнаете все до конца. Ваш муж был не в ладах со своим тестем, история, как юная графиня фон Зейдлиц упросила отца устроить неравный брак, дошла даже до этих скал, ваш отец сохранил вам семейный титул… Чего Дитриху не хватало? Влиятельный тесть, деньги, молодая жена, столичная жизнь, я бы с радостью поменялся с ним, знаете ли.

Верю. Что же до Дитриха — я не скажу, какая вожжа ему под хвост попала, а сам он мог наплести ерунды про равенство, братство, всеобщее благо, про то, что кто-то же должен лечь на алтарь. Его алтарем завтра станет местное кладбище — болото, покрытое коркой льда, а я лягу рядом немногим позже, как подобает верной жене.

— Участие Дитриха в заговоре было… пассивным. Но что-то его напугало, он бросился к тестю, и, думаю, граф был в большом замешательстве, — комендант повернулся, держа в руках два бокала. Он мог подбросить мне что угодно, подумала я, но приняла и пригубила вино. Наплевать. — Граф фон Зейдлиц явился в канцелярию с докладом, но его обошли недоброжелатели.

Так бывает, чтобы спасти свою шкуру, вместе с прочими сдают информатора. Графу было что терять, пришлось выдать собственного зятя и отречься