Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Караул получил благодарность, воришку сдали властям, будет тюрьму ремонтировать. Гиене перепало костей за бдительность.
Устроившись поудобнее на топчане, младший унтер Зосима спросил, разглядывая щуплую фигурку на соседних нарах:
– Слушай, Макаров, так я все не пойму, зачем ты в добровольцы подался? Ладно я, служивый. По демобилизации еще лычки получу, пенсию за выслугу повысят, денежное довольствие целиком домой привезу. Тебе-то какой смысл?
– Хотел как с Африки вернусь, в школу прапорщиков податься, Мефодий Потапович. Родные как в Сибирь уехали, так больше и не слышал про них. Почитай, сирота при живых матушке и батюшке. Ни вспоможения от властей, ни поддержки от кого рядом.
– Прапорщиком? А не высоко берешь?
– Так ведь мечтал раньше об этом. А потом на офицеров посмотрел и понял, не потянуть... Но зато еще можно в университет бумаги отослать, на технический факультет. У меня с железками ловко получается.
Солдаты засмеялись. Новенький на совсем блаженного не походил, но очень уж простоват. Поэтому мечты о патенте прапорщика или университете звучали забавно.
– Кто же тебя, дубину стоеросовую, к благородным в университет пустит?
– Тут хитрость есть небольшая, господин унтер. По новым правилам, добровольца с Африки обязаны на полгода взять на учебу и бесплатно держать. Потом уже придется платить и экзамены сдавать. Но я бы полгода походил, книжки полистал умные, да и с выпиской о начатом обучении ушел. Бывшего же студента в железнодорожные цеха возьмут в любом случае. Там уже можно устроиться нормально и до подмастерья вырасти. Общежитие у них свое, зарплата хорошая, в тепле зимой работают. На человека выучусь.
– О как, это ты ловко придумал. У меня с прошлой службы знакомцы, один обходчиком, так в пургу приходится ноги сбивать. А второй в машинисты пошел. И да, хвалит работу. Платят регулярно, смену покатался и неделю дома. Если в студенты запишут, то в самом деле можешь позже неплохо устроиться.
– Вот я и попробую...
– А что с ротой благородия Седецкого делал? Ты же вроде там давно обретаешься?
– Так в наряды ходил больше. Таскал разное, за лошадьми и верблюдами ухаживал. Пластуны как вернутся с рейда, животин обихаживал. Почти со всеми и перезнакомился в итоге.
– Ну а мертвецов видел?
– Господь с вами, Мефодий Потапович, зачем мне страсти эти. Я больше в окопах сидел или за водой бегал на озерцо, если не стреляли. А так или ленты стрелкам для картечницы подавал, или обоймы снаряжал. И как над головой бухать начнет – там в щель прятался и голову руками прикрывал. Многих шрапнелью британцы побили, изверги. Я вот только и уцелел, что старался лишний раз не высовываться.
– Значит, без “георгия” остался?
– А на кой он мне? С медалью могут бесплатно и не принять, скажут, раз герой – то и плати с премиальных... Нет, я лучше потихоньку. Вон, животину подобрал, когда ее пленные поколотили. Выходил, меня слушается. Птица со мной еще с дома, тоже привязалась, каркает, как увидит, жрать просит. Как приеду, придется угол искать, чтобы со зверьем пустили.
– На склад иди, ночным сторожем. И собаки не надо, твой теленок любого воришку целиком слопает.
– Попробую, господин унтер... Это не в железку гремят, на ужин зовут? Надо будет остатков набрать, собаку порадовать.
Глава 11
Саблю майору добыл Макаров. Принес, завернутую в мешковину, передал есаулу. Кизима положил на полку, рядом с амбарной книгой учета складских ценностей и тихо спросил:
– Много отдал? Или, как благородие, напугал бедолагу?
– Делать мне больше нечего. Пришел, сказал: почтенный, нет ли у тебя каких проблем? Может, пустынные дэвы обижают? Или дикари чернорожие не уважают? Чай в его лавке пили. Потом прошел, углы проверил. Заклятья от сглаза и мелочи разной на стены нанес. Пайзу подарил, пачку которых нам господин губернатор выдал. Теперь господин Башир может не бояться с караванами по всей границе ходить, его ни одна собака не тронет. Золото совал, но я отказался. Сказал, мне не положено. Если хочет отблагодарить, пусть лучше солдатикам раз в месяц мяса на кухню подбросит и овощей. Кланялся, обещал не забыть.
– Ловко... Спросить хочу. Может, останешься? Чего ты домой собрался? Вижу же, не ждут тебя там с хлебом-солью. Оставался бы у нас. Или вообще в Тазили перебрался. Герр оберстлейтенант к тебе хорошо относится. Даже медаль вручил.
– Если я у него осяду, сожрут фон Шольца. За то, что с нижними чинами не через губу разговаривает. И разных нехороших людей покрывает.
Казак насупился:
– С чего бы нехороших? Вон ты как ловко с зомби управился! Все выжившие тебе обязаны.
– Вот не надо про это, Анисий Лазаревич. Как отец Софрон сказал, выйдя из госпиталя? Пошли воины света, тьму черную, бесхвостую, побили без счета. Колдунов упокоили – и нежить от солнышка ясного и передохла. Я там Герасиму Тверскому помогал кадилом по головам неразумным стучать. Все вопросы – к нему и к пастырю ротному. Была бы возможность – так вообще в окопе отсиделся. Во избежание. Так ведь?
– Проповедь помню. И остальные не забыли, очень уж внушительно отец Софрон с каждым беседовал.
– Все так. Поэтому – с соседями дружим, станицы новые строим, папуасов на юге подкармливаем и на работу берем. Остальное – от лукавого. И никого я не спасал. Нам с Герасимом еще за чужие прегрешения отдуваться... Насчет поездки. Должен я, Анисий Лазаревич. И долг из таких, что никто другой не выплатит. Поэтому домой поеду. Благородия вроде как завтра, мы через неделю. На пароход и до Одессы. А там будет видно. Если не станут сильно против шерсти гладить, еще и в университет попробую поступить.
Встав в дверях, Сергий посмотрел на стремительно темнеющее небо и погладил растрескавшийся косяк:
– Морду лохматую бы