Мелисанда попыталась отогнать от себя эти мысли. Она знала, что подручные ждут ее приказа, но не могла отвлечься от созерцания кладбища. Тут не было крестов и надгробий, как на церковном кладбище. В паре шагов слева Мелисанда увидела свежую могилу. Наверное, там похоронили Агнессу и ее ребенка.

Мелисанда поспешно отвернулась. Подручные, кивнув, сняли тело с повозки. Они хотели развернуть кожаный саван, но Мелисанда жестом остановила их. Только богатые горожане могли позволить себе хоронить мертвых в кожаном саване, а иногда даже в деревянном гробу, в котором усопших несли к месту погребения. Мелисанда была богата, пускай об этом никто и не знал. К тому же ей казалась невыносимой мысль о том, что Раймунд будет лежать в холодной сырой земле без какой-либо защиты. Конечно, девушка не доверяла могильщикам, готовым нажиться на всем, но надеялась, что люди побоятся проклятия палача и не станут осквернять его могилу, — в конце концов, все верили в магические силы Раймунда.

Слуги удивленно посмотрели на нее, но затем, пожав плечами, опустили в могилу обернутый в кожаный саван труп. Сделав свое дело, они отошли в сторону.

Мелисанда взглянула на могилу и сложила руки. Она как раз собиралась помолиться за Раймунда, когда сзади послышались шаги. Девушка испуганно оглянулась, и ее лицо осветилось улыбкой. Мастер Генрих все-таки пришел! Понурив голову, друг Раймунда перекрестился и принялся громко читать «Отче наш».

Мелисанда не могла отвести взгляда от могилы. Слезы навернулись ей на глаза.

«Раймунд, — думала она, — добрый, милый Раймунд. Что же я буду делать без тебя?»

Девушка почувствовала легкое головокружение, но сумела взять себя в руки. Когда она наконец-то отвернулась от могилы, мастер Генрих посмотрел ей в глаза.

— Ну-ну, мальчик мой! — строго произнес он. — Ты должен быть сильным!

Мелисанда потупилась и промолчала.

— Я должен возвращаться, нужно проверить бродильный чан. Если тебе что-то понадобится, ты знаешь, где меня найти. — Повернувшись, мастер поспешно удалился.

Мелисанда, не двигаясь, смотрела, как он идет к Шельцторским воротам. Ей казалось, что сейчас рвется ее последняя связь с людьми.

Еще раз взглянув на тело, она подала знак могильщикам — те уже принялись нетерпеливо расхаживать туда-сюда. Она заплатила обоим по пфеннигу сверх установленной цены, чтобы они хорошо сделали свою работу, и пошла прочь, не оглядываясь.

Теперь ее уже ничего не держало в Эсслингене. Будет лучше, если она немедленно покинет город, пока есть такая возможность. Но ощущение, что какое-то дело осталось незавершенным, удерживало ее.

Мелисанда убрала дом — без Раймунда он стал для нее лишь бесполезной грудой камней и досок. Почистила миски и кружки, постирала белье, подмела пол.

Где-то в полдень в дверь постучали. Мелисанда испуганно вскинулась. На крыльце ее ждал стражник — его лицо было невозмутимым, как и всегда, но мелкие бисеринки пота, выступившие на лбу, говорили о том, что парень бежал, а не шел сюда. Может быть, Мелисанда ждала слишком долго? Неужели нужно было сразу убираться из города?

— Совет и судьи Конрад Земпах и Эндерс фон ден Фильдерн ждут тебя. Возьми инструменты. Быстро!

Мелисанда поспешно собрала сумку и, едва сдерживая в себе тревогу, последовала за стражником.

Неужели из-за самоубийства той служанки совет все-таки решил судить ее? Сегодня, в день похорон Раймунда? Разве Земпах не обещал ей отложить процесс на пару дней?

Мелисанда в смятении шла за стражником, едва замечая прохожих. Горожане таращились на нее, в их взглядах читались презрение и любопытство. И только когда стражник остановился, Мелисанда заметила, что он привел ее к тюрьме в Шелькопфской башне. У входа ее уже ждали Конрад Земпах и Эндерс фон ден Фильдерн. Старик Эндерс был озабочен, Конрад, как и всегда перед началом допроса, сохранял невозмутимый вид.

— Мельхиор, — начал фон ден Фильдерн. — Прими мои соболезнования. Господь смилостивился над твоим дядей и избавил его от страданий. — Старик кашлянул. — Ты знаешь, что тебе еще предстоит разбирательство? Та служанка не должна была умереть. Ты нес за нее ответственность. — Он строго посмотрел на Мелисанду.

Опустив взгляд, девушка молча кивнула.

— Но мы позвали тебя сюда не поэтому, — продолжил Эндерс. — С твоим разбирательством придется подождать. Появилась кое-какая работа. Нам понадобятся твои услуги.

Мелисанда, облегченно вздохнув, подняла голову. Итак, она получит время, чтобы воплотить свой план в жизнь.

Эндерс пошел по крутой лестнице в подвал, Мелисанда последовала за ним, не остался на улице и Конрад Земпах.

Перед пыточной их уже ждали третий судья, Хеннер Лангкоп, и писарь. Обвиняемый сидел на железном стуле и упрямо смотрел в пол.

Мелисанда опешила: юноша показался ей смутно знакомым, но она не могла вспомнить, где же видела его. Впрочем, времени подумать об этом у нее не было: Конрад Земпах сразу же начал допрос.

— Как вас зовут? — осведомился он.

— Вендель Фюгер, сын Эрхарда Фюгера. Я виноторговец и винодел из Ройтлингена, я вам уже говорил.

В его голосе слышалось упрямство, даже спесь. То ли парень не понимал всей серьезности ситуации, то ли был поистине бесстрашным человеком. Что ж, скоро ему станет не до смеха.

— Вы знаете, в чем вас обвиняют, Вендель Фюгер? — Конрад Земпах, скрестив руки на груди, с вызовом посмотрел на виноторговца.

Тот покачал головой.

— Понятия не имею. Но что бы это ни было, речь явно идет о какой-то ошибке. Или мелочи, которую легко будет уладить. — Он посмотрел в угол, где лежали его вещи: пояс с пустыми ножнами, дорогой шелковый плащ-сюрко, туго набитый кожаный кошель.

Земпах рассмеялся.

— Вам не откупиться от обвинений, торговец. Здесь, в Эсслингене, царят право и закон. — Шагнув вперед, он упер руки в бока. — Вендель Фюгер, вы обвиняетесь в коварном убийстве Бенедикта Ренгерта, сына Йоста Ренгерта, почтенного винодела Эсслингена. Убийство произошло вчера ночью.

Вендель Фюгер побелел как снег, его рот приоткрылся, руки задрожали. Он покачал головой, губы зашевелились, но с них не слетело ни звука.

— Вы подстерегли парня в Соломенном переулке и перерезали ему горло. Мало того, вы нанесли ему более десяти ударов ножом. Вся его одежда пропиталась кровью, тело выглядело так, будто его растерзал дикий зверь. Бедная матушка Бенедикта упала в обморок, когда усопшего принесли домой.

— Но это сделал не я! — воскликнул Вендель.

— Так вы отрицаете свою вину?

— Это сделал не я! — В голосе обвиняемого слышалось возмущение.

Писарь торопливо вел протокол допроса — писал с такой скоростью, будто от этого зависела его жизнь, а не жизнь виноторговца.

Хеннер Лангкоп невозмутимо наблюдал за допросом, массируя тонкую переносицу, Эндерс фон ден Фильдерн задумчиво хмурился.