Аполлон Иванович понимал, что сейчас в мерзлой земле, покрытой сугробами, как следует похоронить профессора не получится.

— Надо бы его вещи забрать. Может, когда-нибудь передам их родственникам, — как бы размышляя, произнёс Аполлон Иванович.

— Уже забрал, — ответил Ботя и, порывшись в ящике, выложил на стол старые часы с треснувшим стеклом и алюминиевую ложку с процарапанными буквами «ВВ». Аполлон Иванович печально заметил:

— Знал, что звали его Виктор, знаю, где он жил до зоны, а вот отчество и фамилию так как-то и не узнал. И что осталось от человека, всего лишь две буквы «ВВ».

— От нас от всех мало что останется, когда все исчезнет, — мрачно подтвердил Ботя. — Давайте спать. Завтра много дел. Дрова… Да силки надо проверить, пока снегом совсем не занесло.

Дни шли своей чередой в заботах и трудах. Теперь их было двое, и необходимость в еде возросла, а запасы с осени не прибавлялись. Они пытались ловить рыбу подо льдом — улов был невелик. В силки живность попадала редко. Так что пришлось перейти на режим жесткой экономии, чтобы дотянуть до весны.

Все чаще и чаще Аполлон Иванович задавал себе вопрос: «Что дальше? Как быть? Уйти по весне в неизвестность. Жить здесь и ожидать, когда какой-либо зверолов забредет в эти места. Пока здесь существовал Ботя, еще никто сюда не забредал. Видимо, место это такое уж дикое и дремучее, что никакие человеки сюда не могут добраться».

Первый месяц текущего года пролетел незаметно. День постепенно прибавлялся, а с ним и настроение отшельников улучшалось. Зимняя угрюмость потихоньку растворялась, как снег на макушках высоких елей. По вечерам они философствовали по поводу нынешнего устройства общества. Его изъяны и недостатки казались им устранимыми. Для этого требовалось всего лишь наличие умного Правительства или Правителя. Единственное, что ставило их в тупик, — как создать умное Правительство? Кто это будет делать? И откуда взять этого кого-то?

Иногда, вспоминая Венеру Петровну, Аполлон Иванович становился совсем ничего не видящим и ничего не слышащим. Мысли его витали там где-то далеко от этих мест. Ботя понимал его и старался в эти моменты его ничем не отвлекать.

* * *

Венера Петровна запомнила слова Элеоноры и старалась избегать встреч с Сан Санычем. Он уже раза два приглашал их с Элей в разные заманчивые места, но каждый раз Венера Петровна находила причины отказаться от этих предложений.

А в городе кипела жизнь. Либерально настроенные круги, почувствовав некоторое потепление после морозного месяца, решительно продвигали идею переориентации всего общества на манер других стран. Заморские гости разных мастей зачастили в город. Откуда-то из небытия появились газеты и журналы либерального толка. Население бросилось жадно читать новости, ранее для него неизвестные. Телевидение позволило себе критиковать Правительство, в связи с чем, под чутким руководством Надзорного комитета ряд каналов поменяли своих руководителей. Дошло до того, что Центральная газета «Свет» поменяла свое название на «Свет истины».

В институте у Венеры Петровны все складывалось, можно сказать, удачно. Третья популяция мелкозернистых подавала надежды на великолепный результат по части очищения сточных вод. Руководство института ее всячески поощряло, но как бывшую воспитанницу повышать в должности опасалось. Сегодня все институтские ожидали приезда кого-то из Правительства. Помещения приводились в порядок, стены коридоров были вычищены до блеска, начальство ждали к обеду, но правительственная машина остановилась у подъезда уже ближе к вечеру. Сотрудников предупредили — к окнам не липнуть, по коридорам не слоняться, находиться на рабочих местах и трудиться не покладая рук. Высокое начальство встречено было у подъезда институтским руководством и препровождено в кабинет директора. Примерно через час правительственный чиновник неожиданно предложил пройтись по лабораториям, посмотреть, так сказать, своими глазами, как трудится научная элита общества. Директор и все его замы со вспотевшими от волнения ладонями кинулись сопровождать члена Правительства, который бодро зашагал по коридорам, читая на ходу названия подразделений и научных лабораторий. Пройдя несколько табличек и получив от директора и замов краткие пояснения, он остановился у двери, где работала Венера Петровна.

Дверь распахнулась, он решительно вошел внутрь, за ним последовало все институтское руководство. Она сидела за столом и готовила месячную докладную записку о ходе эксперимента. Он поздоровался со всеми сотрудниками за руку и подошел к ней. От неожиданности, еще не очень понимая, что Сан Саныч делает здесь в окружении ее начальников, она протянула ему руку. Директор представил ее и тихонько на ухо Сан Санычу рассказал об ее успехах в выведении мелкозернистых. Сан Саныч что-то тихо его спросил. Директор замялся и не сразу ответил: «…была на перевоспитании».

— Да, да, — закивал Сан Саныч, — но это мы с вами отдельно обговорим. — Он пожелал всем успешной работы и покинул лабораторию.

* * *

Минул еще один месяц. Впереди ожидалась весна с ее переменами и приходом всего лучшего, что не могло произойти темной и холодной зимой. В лесу стало теплее и как-то уютнее. Аполлон Иванович за зиму многому научился полезному для одинокой жизни в экстремальных условиях. Ботя в один из вечеров рассказал ему, что как-то года два тому назад, далеко на юге, видел след от самолета. Значит, в той стороне должна быть цивилизация. Но полной уверенности в этом у него нет, так как самолет шел на большой высоте и откуда вылетел и куда удалился, неизвестно, так что идти просто на юг наобум не стоило. Ботя сочувствовал Аполлону Ивановичу, но считал, что уходить ему нельзя. Положение Аполлона Ивановича являлось безнадежным, и это факт довлел над ним ужасно. Свобода от всех и от всего по сути являлась новым перевоспитанием для новой жизни — жизни без людей. Слабая надежда на разрешение этой безнадеги у него теплилась где-то внутри глубоко, и он до поры до времени таил ее про себя: «Можно попробовать сплавиться вниз по реке, до которой добраться возможно, до той реки, которую они с профессором преодолели еще в прошлом году». И всё же Аполлон Иванович решился и завел разговор с Ботей о реке, но Ботя отнекивался, ссылаясь на то, что там в низовьях их никто не ждет, а точнее ждет «ЗП», от которой они ушли не для того, чтобы снова в нее вернуться.

А весна наступала. Появились первые проталины. В лесу запахло свежей хвоей и прелыми листьями. В один из солнечных дней они решили пойти к профессору и похоронить его. Пройдя километров пять, Ботя по знакам на деревьях вышел к низким сосенкам мелколесья, где зимой его срез обнаружил Аполлон Иванович. У